... вот уже покойника, в последний раз оплакав и окликнув, вынесли из дому, и так как хоронили аристократа, то, по исконным обрядам, устроенная на общественный счет
погребальная процессия проходила через форум. Подбегает тут какой-то старик
в темной одежде, скорбный, весь в слезах, рвет свои благородные седины и,
обеими руками обняв погребальное ложе, громким, хотя и прерываемым поминутно
рыданиями голосом восклицает: "Вашим добрым именем заклинаю вас, квириты, и
всем, что для вас свято: заступитесь за убитого гражданина и невероятное
преступление зловредной этой и нечестивой женщины сурово покарайте. Это она,
и никто другой, несчастного юношу, сына моей сестры, извела отравой, чтобы
угодить любовнику и грабительски захватить наследство".
Так старец этот, то к одному, то к другому обращаясь, разливался в
громких жалобах. Толпа между тем начала грозно волноваться и
правдоподобность случая заставляла верить в преступление. Одни кричат, что
надо сжечь ее, другие хватаются за камни, мальчишек подговаривают прикончить
женщину. А та, обливаясь притворными слезами и самыми страшными клятвами
клянясь, призывая всех небожителей в свидетели, отпиралась от такого
злодейства.
28. Наконец старец молвит: "Предоставим божественному провидению
решить, где правда. Тут находится Затхлас, один из первых египетских
пророков, который уже давно за большую цену условился со мною на время
вызвать душу из преисподней, а тело это вернуть к жизни.- И с этими словами
выводит он на середину какого-то юношу в льняной одежде, в пальмовых
сандалиях, с гладко выбритой головой 32. Долго целуя ему руки и даже колен
касаясь 33, говорит он: - Сжалься, служитель богов, сжалься ради светил
небесных, ради подземных божеств, ради стихий природных, ради ночного
безмолвия, ради святилищ коптских, и половодий нильских, и тайн мемфисских,
и систров фаросских 34. Дай на краткий миг воспользоваться сиянием солнца и
в сомкнутые навеки очи влей частицу света. Не ропщем мы и не оспариваем у
земли ей принадлежащего, но, для того чтобы утешиться возмездием, просим о
кратком возвращении к жизни".
Пророк, которого тронули эти мольбы, положил какую-то травку на уста
покойнику, другую - ему на грудь. Затем, повернувшись к востоку, начал он
молча молиться священному Солнцу, поднимавшемуся над горизонтом, всем видом
своим во время этой сцены, достойной глубокого уважения, как нельзя лучше
подготовив внимание присутствующих к чуду.
29. Я вмешиваюсь в толпу и, став на высоком камне позади самого
погребального ложа, любопытным взором за всем слежу. И вот уже начинает
вздыматься грудь, вены спасительно биться, уже духом наполняется тело; и
поднялся мертвец, и заговорил юноша: "Скажите мне, зачем, вкусившего уже от
летейских чаш, уже по стигийским болотам 35 плывшего к делам мимолетной
жизни возвращаете? Перестань же, молю, перестань, и меня к покою моему
отпусти!" Вот что сказал голос, исходивший из тела. Но пророк, уже с большим
жаром, говорит: "Что же ты не расскажешь народу все по порядку, отчего не
объяснишь тайну твоей смерти? Разве ты не знаешь, что я могу заклинаньями
моими призвать фурий и усталые члены твои предать мученью?" Тот слушает это
с ложа и с глубоким вздохом так вещает народу: "Злыми чарами жены молодой
изведенный и обреченный на гибельную чашу, брачное ложе не остывшим еще
уступил я прелюбодею".
Тут замечательная эта жена, явно обнаглев, задалась кощунственной
мыслью упрямо опровергать неоспоримые доводы мужа. Народ бушует, мнения
разделяются; одни требовали, чтобы негоднейшая женщина сейчас же погребена
была заживо с телом покойного мужа, другие говорили, что не следует верить
лживым словам трупа.