Сколько рабочих мест появится в Елгавском заводе по сборке ЗИЛа?

Ситуацию в стране оценивают эксперты Института изучения долговременных экономических тенденций (США)

Большинство средств массовой информации в мире сконцентрировало свое внимание на Греции, Испании, Ирландии и Португалии - как самых проблемных европейских государствах. Но куда более жестокий, разрушительный и откровенно смертельный кризис в постсоветской экономике – которая планирует войти в еврозону – каким-то образом оказался незамеченным.
Несомненно, это происходит потому, что опыт над Латвией – обвинительный акт разрушительным ужасам неолиберализма. И – европейской политике, которая, вместо обещанной помощи, рассматривает Латвию как территорию, подлежащую колонизации, видит ее в качестве экспортного рынка и рынка банковских услуг. Территорию, которую следует лишить ее экономических преимуществ, квалифицированной рабочей силы, недвижимости и вообще всего, что она унаследовала от советской эры.
Латвия испытала один из самых жестоких экономических кризисов в мире. За последние два года объем ее валового внутреннего продукта спикировал на 25,5 процента, поставив мировой рекорд. Радужные прогнозы Международного валютного фонда, предсказывающие дальнейшее сокращение ВВП еще на 4 процента и последующий экономический коллапс Латвии, затмят показатели Великой депрессии в США.
На этом плохие новости не кончаются. Правительство страны стремительно наращивает долги. С 7,9 процента ВВП в 2007-м внешний долг Латвии к концу нынешнего года вырастет до 74 процентов и, по самому оптимистичному сценарию МВФ, стабилизируется на уровне 89 процентов от ВВП в 2014-м. Что оставит Латвию далеко за рамками требований Маастрихтских соглашений по критериям перехода на евро.
И, тем не менее, никто на Западе не задается вопросом: а почему на долю Латвии выпала такая судьбина, столь типичная для балтийских и других постсоветских экономик, ну, разве что, пострадавших чуть меньше. После того, как эти страны получили свободу от Советского Союза в 1991-м, вряд ли сегодня уже следует винить советскую систему как единственную причину их проблем. Нельзя даже сваливать вину на отдельно взятую коррупцию. Собственно, это наследие самого позднего советского периода лишь разрослось и усилилось, приняв такую клептократическую форму, что обеспечило «богатый урожай» для западных банкиров и инвесторов.
Это западные неолибералы подпитывали их экономики «дружественными бизнес-реформами», которым так громко аплодировали Всемирный банк, Вашингтон и Брюссель. Требуется снизить уровень коррупции хотя бы до показателей Эстонии, которая, как и все прибалтийские страны, тоже пострадала от высокой безработицы, снижения экономического роста, падения жизненного уровня и выросшей эмиграции.
Путь неолиберальной экономики – вовсе не та дорога, которую избрала Западная Европа после Второй мировой войны. И не тем путем пошел сравнительно недавно Китай.
Эти страны пошли по «классической дороге» защиты своей промышленности, развития общественной инфраструктуры, прогрессивного налогообложения, создания системы здравоохранения и введения правил безопасности труда. Что выглядит анафемой неолиберальной идеологии свободного рынка. Она же была новым экспериментом, генеральная репетиция которого первоначально была проведена под дулом пистолета «чикагскими мальчиками» в Чили. Латвийские советники были из Джорджтауна, однако идеология осталась прежней: демонтировать правительство и передать власть в руки политических инсайдеров. Для реализации этого жестокого эксперимента было решено дать свободу действий западным банкам, финансовым инвесторам и так называемым «свободным рыночникам» от экономики на большей части стран советского блока: они должны были стать дизайнерами новой экономики. Как показали события, «покрой» оказался старым. Сменились имена исполнителей, но большинство из них было связано с Вашингтоном, Всемирным банком и Евросоюзом. Они же исполнителям и платили. Ну, а поскольку «дизайнеров» спонсировали западные финансовые институты, не следует удивляться, что они сшили все в денежных интересах покровителей.
Это был план, который бы не одобрило ни одно демократическое правительство на Западе. Государственные предприятия задешево сбыли доверенным частным лицам – для их последующей быстрой продажи западным инвесторам и местным олигархам.
Чтобы прикрыть суть происходящего, в этих странах изменили налоговые системы: таким образом, чтобы главные клиенты банков на Западе, владельцы недвижимости и естественные монополии налогов практически не платили.
В Советском Союзе коммерческих банков в реальности не существовало. Вместо того, чтобы содействовать этим странам в создании собственных, Западная Европа «подтолкнула» свои банки к выдаче кредитов. Дабы нагрузить экономику этих государств выплатой процентов – для защиты интересов банка - они определялись в евро и других твердых валютах. Что нарушало главную финансовую аксиому: никогда не фиксировать свои долги в устойчивой валюте в то время, как государственные доходы измеряются в более мягкой валюте. Но так же, как и в случае с Исландией, Европа посулила этим странам помочь войти в «еврозону». «Реформы» состояли в демонстрации способов переложить налоговое бремя с бизнеса и владельцев недвижимости на тех, кто работает. Речь идет даже не о плоской шкале подоходного налога. Но и о плоской шкале налога на «социальные услуги»: отчисления на медицинскую страховку и в пенсионный фонд должны были делать работающие, а не государственный бюджет, который мог получить эти средства повышением налогов.
В отличие от Запада, налог на имущество в этих странах был невелик. Что заставило власти обложить налогами промышленность и работников. Однако, опять же, в отличие от Запада, прогрессивный подоходный налог и налог на прибыль отсутствовали. Подобная политика резко повысила стоимость рабочей силы, тем самым промышленное производство и сельское хозяйство в странах с неолиберальной экономикой стало чересчур затратным и неконкурентоспособным по сравнению со «Старой Европой». В действительности, постсоветские экономики превратились в зоны, куда экспортируются европейские товары и банковские услуги.
Экономики постсоветских государств – не имевшие долгов в 1991-м – были нагружены обязательствами, номинированными в твердых валютах. И западные банки требуют, чтобы Латвия и другие балтийские республики расплатились новыми неолиберальными «реформами», которые угрожают эмиграцией всех их трудовых ресурсов, после чего экономики съежатся, а вот бедность разбухнет. Неолиберальная идеология - которую, судя по всему, готовятся применить в Европе и Северной Америке под грохот оптимистической риторики – оказалась столь разрушительной, что ее последствия можно сравнить разве что с военной оккупацией.
Сегодня термин «реформы» приобретает негативный оттенок в странах Балтии, точно так же, как это было в России. Они уже означают возврат к феодальной зависимости.
С момента введения неолиберального порядка прошло уже много лет, и результаты оказались гибельными – их можно сравнить с преступлением против человечности. Экономического роста не наступило, активы, доставшиеся от советских времен, обложены долгами. Банк Латвии уверяет, что дно кризиса страна уже достигла. Потихоньку растет экспорт, но экономика по-прежнему в ужасном положении. Если нынешние тенденции сохранятся, в стране не останется жителей, которые могли бы воспользоваться плодами экономического возрождения. Безработица остается на уровне более 22 процентов. Десятки тысяч людей покинули страну, а десятки тысяч оставшихся решили не заводить детей в своих семьях. Альберт Эйнштейн говорил, что один из симптомов безумия - это многократное повторение одних и те же действий, и ожидание от них разных результатов. Сегодня задача, стоящая перед Латвией, заключается в уходе экономики страны с ее неолиберального курса, ведущего к неокрепостничеству. Это потребует смены экономической философии – и правительства.
Вопрос: а как отреагирует тогда Европа и Запад? Признают ли они свою ошибку? Или они бесстыдно уйдут от ответа? Пока обнадеживающих признаков нет. На Западе говорят, что рабочих еще не довели до состояния полной бедности, промышленность – до последней остановки, ну а экономика, как пациент, до конца не истекла кровью.

Майкл Хадсон – профессор университета Миссури, штат Канзас, президент Института изучения долговременных экономических тенденций.
Джеффри Саммерс – со-директор Группы изучения балтийских стран того же института.
Сокращенный перевод Виктора Грибачева
По материалам Globalresearch