"вышел кто-то из тумана,вынул что-то из кармана"...а кто чаще всего выходит из тумана?

Над дальним краем бетонной разгрузочной площадки прозмеилось щупальце
и схватило Норма за ногу. У меня отвисла челюсть.  Олли  от  неожиданности
издал какой то странный горловой звук. Щупальце было толщиной около фута в
том месте, где оно обернулось вокруг ноги  Норма  под  коленом,  и,  может
быть, четыре-пять футов там, где его уже скрывал  туман.  Серое  сверху  и
почти  телесно-розового  цвета   на   внутренней   стороне,   где   рядами
располагались присоски, двигающиеся и шевелящиеся, словно сотни  маленьких
сморщенных ртов. Норм посмотрел вниз и увидел, что его держит.  Глаза  его
расширились от ужаса.
     - Уберите это от меня! Эй, снимите это!  Боже,  уберите  эту  чертову
штуку!
     - О, господи! - простонал Джим.
     Норм ухватился за нижнюю кромку двери и подтянул себя назад. Щупальце
чуть вздулось, как мускулы на руке, когда ее сгибают,  и  отдернуло  Норма
обратно, ударив головой о гофрированную поверхность стальной двери.  Потом
оно напряглось еще раз и вытянуло Норма до половины на улицу. Рубашка  его
зацепилась за нижний край  двери,  и  ее  вытащило  из  брюк.  Норм  снова
рванулся и подтянул себя назад, словно спортсмен на перекладине.
     - Помогите же мне! - всхлипывая, просил он. - Эй, вы,  помогите  мне!
Пожалуйста!
     - Иисус, Мария, Иосиф... - пробормотал Майрон, увидев, что  творится,
когда он вышел из генераторного отсека.
Я стоял ближе всех. Схватив Норма за пояс, я  дернул  изо  всех  сил,
откачнувшись назад на каблуках. Секунду мы действительно двигались  назад,
но только секунду. Это было все  равно  что  тянуть  круглую  резинку  или
конфетутянучку. Щупальце подалось, но не отпустило. Из тумана выплыли  еще
три щупальца  и  потянулись  к  нам.  Одно  ухватило  болтающийся  красный
фирменный фартук Норма и рывком содрало его.  Когда  щупальце  скрылось  в
тумане, крепко сжимая эту красную тряпку, я вдруг вспомнил,  что  говорила
моя мать, когда мы с братом начинали выпрашивать у нее что-нибудь, что она
не хотела нам покупать - конфеты, комикс или игрушку. Она говорила: "Нужна
она тебе как курице флаг". Я вспомнил об этом, когда увидел, как  щупальце
машет в тумане красным фартуком Норма, и рассмеялся.  Только  мой  смех  и
крики Норма звучали почти одинаково. Может быть, никто  кроме  меня  и  не
понял, что я смеялся.
     Другие два  щупальца  слепо  скользили  взад-вперед  по  разгрузочной
площадке, издавая тот самый скребущий звук, что  я  слышал  раньше.  Затем
одно из них наткнулось на левое бедро Норма  и  скользнуло  вокруг,  задев
меня за руку. Оно было теплое, пульсирующее и гладкое.  Наверно,  если  бы
оно вцепилось в меня своими присосками, я бы тоже оказался  на  улице.  Но
щупальце меня не тронуло, схватив только Норма. Третье обвило кольцами его
другую лодыжку, и теперь все три тянули Норма наружу.
....

Дэйв, ну пожалуйста... Лучше от  этого  не  будет...  -  проговорил
Нортон, думая о чем-то другом.
     - Очень жаль, - сказала женщина, кричавшая про  детей.  -  Мне  очень
жаль, но я не могу здесь оставаться. Мне надо домой, к детям.
     И  она  обвела  нас  всех   взглядом.   Блондинка   с   усталым,   но
привлекательным лицом.
     - Ванда должна смотреть за маленьким Виктором, понимаете? Ванде всего
восемь, и она иногда забывает... Забывает, что  ей  положено  смотреть  за
ним, знаете?.. А маленький Виктор... Он любит включать конфорки на  плите;
там  загораются  такие  маленькие   красные   лампочки...   Ему   нравятся
лампочки... И иногда он выдергивает вилки  из  розеток...  А  Ванда...  Ей
надоедает смотреть  за  ним...  Ей  всего  восемь...  -  Она  замолчала  и
посмотрела на нас. Должно быть, мы представлялись ей тогда целой  шеренгой
безжалостных глаз, не людей, а одних  только  глаз.  -  Неужели  никто  не
поможет мне? - закричала она. Губы  ее  задрожали.  -  Неужели...  Неужели
никто не проводит женщину до дома?
     Никто не ответил. Изредка кто-то лишь шаркал ногой по  полу.  Женщина
переводила взгляд своих несчастных глаз с одного лица на  другое.  Толстяк
неуверенно шагнул к ней, но его жена одним рывком отдернула  его  назад  и
крепко схватила за запястье, словно кольцом наручников.
     - Вы? - спросила блондинка Олли.
     Тот покачал головой.
     - Вы? - обратилась она к Баду.
     Он накрыл рукой калькулятор, лежавший на прилавке, и промолчал.
     - Вы? - повернулась она к Нортону, и он начал говорить  что-то  своим
сильным адвокатским голосом, что-то о том, что  нельзя,  мол,  так,  сломя
голову... Она махнула на него рукой, и он смущенно замолк.
     - Вы? - спросила она меня, и я снова взял Билли на  руки,  держа  его
как щит, словно им я пытался  отразить  этот  ужасный  взгляд  сломленного
человека.
     - Чтоб вы все сгнили в аду... - сказала она. Не выкрикнула, а  именно
сказала смертельно усталым голосом. Потом подошла к двери  и  оттянула  ее
двумя руками.
     Я хотел сказать что-то, вернуть ее, но у меня во рту все пересохло.
     - Э-э-э, леди,  послушайте...  -  сказал  подросток,  накричавший  на
миссис Кармоди, и схватил ее за руку.
     Она поглядела на его руку. Он, покраснев, отпустил ее, и она вышла  в
туман. Мы смотрели, как она уходит, и никто не произнес  ни  слова.  Туман
поглощал ее, делая бесплотной,  оставляя  вместо  человека  лишь  размытый
набросок человеческой фигуры на самой белой в  мире  бумаге,  и  никто  не
произнес ни слова. Какое-то время она была, как надпись "Держитесь  правой
стороны", плавающая в воздухе: ее руки,  ноги,  светлые  волосы  стерлись,
осталось только пятно красного  летнего  платья,  казалось,  танцующего  в
белом пространстве. Потом исчезло и оно, и никто не проронил ни слова.