Вот и пришла моя пора исповедаца. Играет Adagio Albinoni. Соленая музыка в ноте соль. Минорное падение с двенадцатого этажа. Романтизм итальянских творцов. Чтобы это понять, надо умереть. А мне прощение уже не у кого просить. Поэтому прошу у Бога. Хоть и не верю в него… Он не раз меня вытаскивал с высотных зданий, с оголенных проводов, из под спешаших поездов, из под теплых лезвий. И вроде ствол на столе. И вроде пора. Но сейчас я в церкви. Полностью одна. За спиной мафиозное давление, бюрократические шлагбаумы. Сицилия и грусть. Грусть и Сицилия. И уже не та красота, не те силы. Новое поколение гробит наши традиции и курит, курит, курит. Вот так стоит в сторонки и курит. Глядя на проезжающие троллейбусы, трамваи и машины. Как пролетела жизнь. Были ночи. Был смех, было бессмертие. И смотря в зеркало уже замечаешь седой волос. А наследство оставить некому. Да и зачем. Новое поколение его проиграет в карты, или пропьёт. Им не позволят высшие касты прокрутить мои деньги. Они не выйдут на рынок. Нет у них того опыта, той полемики, того жару в рассуждениях. Они не наблюдали летние закаты. Да что там. Они идут глядя в землю, как будто мы все туда идём. И уже нет сил доказывать значение тех наколок, что тебе мой дорогой накололи. Сколько шрамов на лице, сколько раздробленных зубов. Сколько обманутых людей. И все это , чтобы закарабкатся на мнимую гору. Побыть царицей хоть пять минут… Да прав Был Ницше. Мы все стремимся власти. Мы идем надеясь что каждый кто нуждаеться получит свой кусочек счастья. И что видит пришедший к власти. Он всего лишь декоративная собачка, внешняя сторона политики. Здесь бесплатно берут земли. Те Земли что отвоёвывали наши рыцари, стрелки. Все что мы отъевали вместе. И что здесь теперь, казино, конвейер и люди которые пяляца в телевизор. Каждый следит за смертью другого. Ничего кроме зависти и злобы. А мы не любим любить и воевать. Ведь мы становимся неадекватными от этого. И только профессора, академики, напильниками точат наши рассказы, выискивая орфографические неточности, как будто у нас квадратные языки. И вот ещё один стал образован, почувствовал силу. Он молод, ему везде дорога. Он ищет место для постройки своего гнезда. А те у кого уже ушло, у кого уже отвисло все, кто курит и смотрит, и хвастаясь своим опытом и юмором, который как бы есть, приостанавливает молодые мотоциклы перед нождачной дорогой смерти.