Пустые вагоны ночной электрички.
Я скраю присяду, уже по привычке.
Немного подальше старик с перевязкой
Читает народные русские сказки.

Вот входят в вагон хулиганы-подростки.
Ведут себя, надо заметить, по-скотски:
Плюются и курят. В карманах бутылки.
Аж чешутся руки вломить по затылку!

Задев старика, наступили на книжку.
«Да что же вы делаете, мальчишки!»,-
Опершись клюкой, поднимается старый.
«Остынь!», - в грудь толкая, - «пока не въебали».

«Удачная» шутка встречается смехом.
«А может, тебе уж на кладбище к спеху?».
Друзей оглянув, ухмыляется старший.
«Ну что, пацаны, мы с ним сделаем дальше?»

Я тихо сижу в уголке, отвернувшись, -
«На что мне все эти заблудшие души?
Своя-то мне шкура намного дороже,
И руки уж вроде не чешутся тоже».

Едва ли успев хоть движение сделать,
Клюкой по зубам получил самый "смелый";
Сложился в три раза, схватившись за печень,
И снова клюкой по зубам был помечен.

Другие смотрели на все ошалело –
Не ждали такого развития дела.
Один встрепенулся: «Мотаем отсюда!».
Ползком убирался избитый ублюдок.

Доехал старик до своей остановки,
Поднялся, клюкой опираясь неловко,
Пошарпал к двери, ветеран Сталинграда.
За что ему в старость такая награда?

Я молча сидел, от стыда задыхаясь.
«Но я же не трус!...Как? – один против стаи?»
Но вспомнил, как дед тот окстил хулигана.
«Я трус. И оправдываться не стану».


Вернись все назад – поступил бы иначе?
Да нет – я скорее куда-нибудь спрячусь.
Чем быть искалеченным бандой столичной,
Уж лучше останусь я трусом обычным.