1. За дверью все бессмысленно. Там слишком много радости, к которой ты не имеешь отношения.
2. Пространство за дверью сделано из коридора. Там пахнет капустой и лыжной мазью.
3. В комнате много интересного. К примеру, стены, шкаф и стул.
4. Шанс того, что с тобой случится что-то интересное мал. Ты все равно вернешься обратно. Только настроение испортится.
5. Можно не стесняться своего внешнего вида. Можно танцевать в одном лишь пальто и туфлях. Никто не узнает как ты выглядишь.
6. Снаружи не Франция, где улицы приятные даже в пасмурную погоду.
7. Это простой способ забаррикадироваться от хроноса, космоса, эроса, расы и вируса.
И ещё немного цитат:
Страшный суд — страшным судом, но вообще-то человека, прожившего жизнь в России, следовало бы без разговоров помещать в рай.
Мир, вероятно, спасти уже не удастся, но отдельного человека — всегда можно.
Выпить утром чашку кофе и не закурить?! Тогда и просыпаться незачем!
Лучший вид на этот город — если сесть в бомбардировщик.
Долго я не верил, что по-английски можно сказать глупость.
Руки мерзнут. Ноги зябнут. Не пора ли нам дерябнуть.
Ты никто, и я никто, вместе мы почти пейзаж.
Между прочим, все мы дрочим…
Искусство есть искусство есть искусство.
© Lurkmore, Лепра
Я выглянул в чердачное окно.
Мне подоконник врезался в живот.
Под облаками кувыркался голубь.
Над облаками синий небосвод
не потолок напоминал, а прорубь.
Светило солнце. Пахло резедой.
Наш флюгер верещал, как козодой.
Дом тень свою отбрасывал. Забор
не тень свою отбрасывал, а зебру,
что несколько уродовало двор.
Поодаль гумна оседали в землю.
Сосед-петух над клушей мельтешил.
А наш петух тоску свою глушил,
такое видя, в сильных кукареках.
Я сухо этой драмой пренебрег,
включил приемник "Родина" и лег.
И этот Вавилон на батарейках
донес, что в космос взвился человек.
А я лежал, не поднимая век,
и размышлял о мире многоликом.
Я рассуждал: зевай иль примечай,
но все равно о малом и великом
мы, если узнаём, то невзначай.