Когда по серьезному высказываешься устно или пишешь – весь мир сосредотачивается в тебе самом. А может это просто разрядка такая: живешь долго наблюдениями за людьми, живешь и слышишь, пропускаешь сквозь себя все эмоции, ощущения и ситуации…
А потом это бурно выливается в процесс фиксирования собственных рефлексий на эти вот социальные механизмы взаимодействий. Все думают, что ты отстранен и даже где-то оторван от реалий, такая создается видимость, а ты подобно ребенку – стоишь так обнаженно и беззащитно, и как губка впитываешь на открытую психику чужие проблемы. Нахер? Но такое происходит.
Весь мир сосредотачивается в тебе самом, потому что ты его честно «вобрал» и имеешь право на это мощнейшее энергетическое сосредоточение.

Когда отказываешься однажды обсуждать, то есть выносить личное суждение, судить поступки других людей на том основании, что у тебя просто никогда не достаёт исходных данных, чтобы вынести адекватное, идеальное суждение, то сразу как-то становится не о чем говорить с большинством.
Остается общность идеологическая. Как философская тема - предмет общих убеждений.
Но ежели в отношении убеждений (веры) ты настроен апофатически, думая, что описать «ЭТО» словами - рационально невозможно, то круг тем сужается до вопросов сугубо мирных, предельно общих и насущных. Только лишь потому, что подавляющее большинство мирян не способны воспринимать происходящее через бесплотную энергетику, сюрреалистичные образы и абсурдные ассоциации. Вероятно, в этом и есть базовое отличие воистину творческих персонажей от среднестатистических пользователей.

Отличие в рычагах восприятия.

Проходят годы, годы, годы... Сука, а люди по-прежнему остаются по ту сторону мембраны моей личной реальности.
Иногда до меня доносятся их запахи и голоса. Бывает, слышатся какие-то внятные слова – знакомые, но и немного новые фразы, словно выросшие из тесных одежек длительного каторжного молчания. Но в основном люди кидают друг в друга дермантином слов, кидаются шершавой наждачкой злобно-уродливых ругательств, громковато и уверенно живут свои будни, свою обыденность.
Брежу и забредаю в магазины, где бывают толпы людей, умиляюсь, ведь по сути, я покупаю то же, что и они, но не дорожу обретенным ни капельки. Мне похуй на свой внешний вид, на стиль, главное, чтоб чисто и опрятно выглядело. Терпеть не могу кинотеатры массовые, но изредка заглядываю и туда, где старательно грызу соленый попкорн и гляжу куда и все зрители, но вижу что-то иное в огромной плазме. Что-то…

Я погружаюсь в жизни людей, тяжелые судьбы из гетто, наполненные настоящим страданием, и это вовсе не потуга на показное хипстерство. Отдаюсь по-настоящему. Я даже пишу о... о чем я пишу? О жизни? Людях? Смешно. О херне.
Между нами зазор. Пространственно-временной. Нет. Скорее, внепространственная и вневременная пропасть. Некая несогласованность бытия. Так, ко всему прочему я еще и холерик по натуре, кому стоит чудовищных сил сдерживать свою прыть, спесь и пыл. Вести себя этически культурно, когда до одури хочется сорваться и в очередной раз обточить свои кулаки о зажравшиеся хитрожопые морды. И я ничего не могу поделать с этой разновидностью давящего остракизма.
Погибая в этой мимикрии - поддерживаю какой-то тонус старательно, но уже как-то холодновато, без интереса. Безучастно.
Еще восхищаюсь лучшими представителями яростного типа, но уже спокойно, не как ретивый подросток.
Еще цепляюсь за гедонистические свои привычки, но уже могу потерпеть без кайфа до вечера.
Мне еще интересны некоторые люди, приколитесь, но уже теряется интерес к будущему. Предсказуемость не сменяется неизведанностью. Даже когда нажимаешь на педаль газа изо всех сил, бросаясь на амбразуру, ищешь перемен, а находишь только подтверждение прошлому.
Предсказуемость горчит у корня языка, а кончик его чуть онемел от алкогольных коктейлей.
Две восьмерки, два отколовшихся зуба – далеко сокрыты в ротовой полости и это уже почти не больно на открытые нервы, когда передвигаешься трезвым по этому городу пороков.
Это просто глюк. Некоторая риторическая избыточность, как у всех зачарованных да околдованных графоманов со стажем, как у всех неугомонных полемистов, кто трудится со словами, развлекается со словами, и что там еще с ними делать можно – вершит.

В моей жизни с недавних пор появился просто волшебный человек, как подарок, дар искренне страждущему, в этом человеке больше любви, чем полагается смертному, всего на одну мизерную капельку больше. Но это ртутная тяжелая капля, она перевешивает всё, что я знал до этой встречи, а я знал многое. Верьте.
И ты знаешь, о, Господи, тот сакральный образ, кто всегда безошибочно чует твои издыхания под аватаром в приватном интернетовском чате; летают ли к тому вороны с жемчугом в клювах иль лебеди с обручальными кольцами?
Холодна ли, свежа ли вода в потоке ручья горного, и помнит ли воздух вокруг головы моей близость Твоей детской руки?