- Поднимись!
- Натон открыл веки и с явной неохотой привстал, опираясь на один локоть.
- Что вам надо?
Во рту было сухо и говорить было трудно.
Он рассмотрел обратившегося к нему. Над ним стоял, ухмыляясь, мужчина в легком черном плаще, который пристально смотрел на него презрительно улыбающимися глазами.
- Для тебя есть одно дело.
- Какое может быть для меня дело?
Натон медленно приходил в себя, ощущая невыносимую жажду и отвратительный привкус во рту.

Незнакомец, как будто прочитав его мысли, весело хмыкнул, достал из кармана плаща серебристую флягу и протянул ее.
Посмотрев еще раз в глаза человеку в плаще, Натон принял емкость, сразу отметив про себя ее приятную прохладу. Жадно прильнув губами к горлышку, он быстро сделал пару глотков и тут же поперхнулся. В фляге был добрый коньяк.
- Ты Натон Джонз? - Незнакомец заговорил.
- Он самый.
- Натон не понимал, зачем он понадобился солидному человеку, да еще и угощающему его коньяком.
- Для тебя есть одно дело. - Повторил тот не без доли презрения - Пошли со мной. Сам встанешь, или тебе помочь?

Натон Джонз был спившимся больным пятидесятидвухлетним бродягой. У него не было родственников и он был никому не нужен. Когда-то он был рыбаком, совладельцем рыбной лавки, что, впрочем, не приносило большого дохода. Да, у него была семья. Жена Дженн и дочурка Эмми. Они погибли во время стихийного бедствия, когда гостили у родственников в Колорадо-столицей американских торнадо. Волосы Натона побелели, когда он принимал цинковые гробы своих родных, а его глаза с тех пор потускнели, их цвет стал отдавать оттенком пепла сгоревших надежд и краха счастливой жизни. Он заливал свое горе алкоголем и предпочел не думать вообще ни о чем. Ему уже не хотелось жить. Он наплевал на все.

- Куда мы пришли?
Джонз осмотрелся. Ему сразу показалось странным то, что его привели в солидный район бизнес-части Города. Он явно не хотел идти, но его спутник был настойчив, однако не отвечая ни на какие вопросы.
Лестница привела их к большой красивой двери из дорогой породы дерева. Натону было предложено войти, и его взору открылся шикарный кабинет, уставленный дорогой мебелью, антикварными статуэтками, с картинами и гобеленами на белых стенах. Под одной из картин, самой большой, с изображенным на ней древним городом, стоял стол из красного дерева с изогнутыми резными ножками. За ним сидел толстый мужчина лет сорока пяти в вычурном фраке, потягивающий сигару. Увидев Джонза, он жестом показал провожатого удалится, и за Натоном захлопнулась дверь.

- Присаживайтесь!
У сидящего оказался на удивление тонкий голос.
- Может быть хотите выпить?
Натон не отказался.
- Меня зовут Корнелий Пирвам, вы можете не представляться, я знаю ваше имя, и этим не ограничиваются сведения, касающиеся вас, известные мне. Мое имя вам не скажет ни о чем, но я знал вашу жену Дженн Джонз…
При упоминании имени жены Натон уже не чувствовал боль. Его пропитый мозг давно выработал иммунитет к жалости, боли и другим присущим людям чувствам. Он чувствовал лишь безразличие ко всему. Он тупо глядел на толстяка с отвратительно тонким голосом и внимал, прихлебывая из принесенной бутылки виски.

- Я был с ней знаком в детстве - продолжал фальцетить Пирвам. - Мы даже дружили. – Он неприятно усмехнулся.
- Но позвольте сказать вам, зачем вас ко мне привели. Я хочу сделать вас богачом, Натон. Выделить вам капитал. Я очень состоятельный человек и могу себе позволить сделать вас счастливым и богатым. Заручитесь моей помощью и вы сможете позволить себе все…

Натон сидел, утонув в кресле и вливал подходящее ко дну содержимое бутыли. Его помутневшая голова, мало соображая, стала рисовать образы богатого конченого человека. Его странно веселила эта мысль. А толстяк все внушал своим мерзким тонким голосом, обнажая редкие черные зубы.
- Все что я хочу от вас, так это выполнения для меня одной небольшой услуги.
Его глаза заблестели.

Стемнело. Натона куда то везли, но ему было все равно куда. Ему хотелось лишь пить. И он пил. Когда мотор автомобиля заглох и открылась дверь, ему помогли выйти. Стоял, улыбаясь, Корнелий и еще двое мужчин.
Джонз увидел ворота загородного кладбища.
- Итак, пришло время для выполнения вами одного небольшого поручения. От него будет зависеть ваша судьба.

Я хочу… Пирвам сделал паузу, улыбнулся, обнажив черные зубы.
– Хочу, чтобы вы пошли и воткнули в могилу своей жены нож, в могилу Дженн Джонз.
Залитый алкоголем помутневший больной мозг Натона почувствовал что-то вроде укола. Он, качаясь, стоял и смотрел на толстяка, который, широко улыбаясь мерзкой гнилой улыбкой, протянул ему нож с костяной ручкой.
- Действуйте, Натон. Окажите мне эту услугу. Старушка насолила мне в детстве.
И он засмеялся тонким смехом, а глаза его блестели так, что, казалось, светились во мраке черной ночи.
Джонз тоже засмеялся больным нечеловеческим смехом так, что его смех разнесся по тихому кладбищу, отражаясь от надгробных плит и склепных надстроек. Он резким движением выхватил нож и сделал решительный шаг за ворота кладбища.

Он шел, иногда опираясь на памятники и надгробия, чтобы не упасть. Он старался ни о чем не думать. В голове его творилось страшное. Наконец он подошел к густо заросшей бурьяном могиле. Он не бывал здесь уже десяток лет. Глаза его пробежали по надгробной надписи «Дженн Джонз. Ты так любила жизнь, но нет тебя теперь…»
-«…и смерть, раба Судьбы, открыла в Вечность дверь.»

Растрескавшиеся губы Натона дрожали.
Он упал на колени и зарыдал. Он вдруг вспомнил то, о чем пытался забыть уже столько лет, заливаясь алкоголем, вспомнил то, в чем состояла его жизнь. Вспомнил то, чего его лишили. Он вспомнил свою Дженн, вспомнил свою Эмми. Он вспомнил как им было хорошо вместе. Вспомнил, как они любили друг-друга, как весело переживали вместе все невзгоды. Вспомнил, как они жили вместе-это была самая счастливая на свете семья. И он вспомнил то, что переломило его жизнь пополам. Он вспомнил тот момент, когда он получил страшную весть… именно это воспоминание заставило его снова отчасти пережить то, что он испытал тогда. Сейчас он дико закричал, подняв руки к небу, и резко опустил их, держа дрожащими кистями нож, погрузив его в землю. В могилу своей жены.

Он резко вскочил… но упал. Прополз несколько футов. Опираясь на чье-то надгробие он снова поднялся. Ноги понесли его. Он шел, спотыкаясь, смотря в землю и ни о чем не думая. Вдруг он ощутил какую-то тяжесть в правой руке. Он резко замер, его глаза округлились. Он сжал онемевшими пальцами костяную резную ручку ножа, вытащенного из могилы.
Он вскрикнул и упал ниц замертво. Больное сердце вмиг остановилось. Если Натон мог сказать, он бы поклялся, что в тот момент за руку его держала мертвая супруга...