В тех непростых девяностых Никодимов Павел Владиленович остался без работы. А работал он в провинциальной школе, учителем геометрии. Зарплаты платили редко, но сердобольные пожилые учительницы, кормили молодого "геометра" домашним борщом и все советовали жениться, покуда не спился. Три года Владиленович работал в школе, три года изо дня в день он чертил циркулем круги на доске, три года объяснял глупым школьникам, что "биссектриса" это не синоним слова "директриса", а геометрический термин.
Так или иначе, три года спустя Павел Никодимов остался без работы, один, в однокомнатной квартире. Без денег. Совсем без денег. И без борща.
Природная лень отступила перед голодом, только сейчас Павел понял, что означает пословица "голод - не тетка" - не ты натягиваешь голод, а он тебя. Бессонными голодными ночами, он ходил по пустой холодной комнате и повторял вслух теоремы, аксиомы, законы и формулы - знания, единственное чем он обладал и от того боялся потерять их. Особенно ему нравился так называемый "пятый постулат Евклида", где трактовалось что "Если прямая, падающая на две прямые, образует внутренние и по одну сторону углы, меньшие двух прямых, то продолженные эти две прямые неограниченно встречаются с той стороны, где углы меньше двух прямых".
От слово "постулат" хотелось кушать еще больше и к тому же Павел никогда не пытался вникнуть в суть этой ереси. Он просто знал, что две прямые линии никогда не пересекутся и от это чувствовал себя надежнее.

Наступила зима, если бы Павла спросили чем он питался все это время - он не смог бы ответить... просто ел что-то, старался меньше спать чтоб не замерзнуть и от скуки и безысходности, а может по привычке рисовал на стенах круги - как раньше в школе, только без циркуля, но надо отдать должное - круги выходили что надо! Павел просто переплюнул циркуль и не без самодовольства смаковал эту мысль, время от времени. Несколько месяцев спустя в квартире не осталось ни одной плоской поверхности на которой не было бы кругов, не осталось ни сантиметра во всей квартире, где бы не притаился маленький кружок. Павел стал выходить на улицу. Он просто бродил бесцельно, пиная ногами рыхлый снег, иногда украдкой рисуя круги на стенах. Встречая что-нибудь круглое, он тщательно всматривался в объект и невероятно злился находя погрешность в форме, а ведь так редко круги бывают идеальными.
Павел презирал овалы, треугольники, и эллипсы, а уж квадрат то считал изобретением дауна! И одному Евклиду известно, чем бы закончилась эта геометрическая лихорадка еслиб не голод, который напоминал о себе каждую минуту и заставлял искать источники пищи или каких-то вынужденных денег. Павел стал ходить по организациям, предлагая странную услугу. Он усаживался в приемной, дожидался своей очереди и спрашивал:
- Вам круг начертить не нужно? Спрашивал на табачной фабрике, на молочном комбинате, на заправках и в детских садах, и в музеях тоже спрашивал. И его предложение не находило спроса. Однажды Павел едва не сошел с ума: он шел по трамвайным рельсам, получая удовольствие от того, что может так запросто шагать по теореме - рельсы, вот они две не пересекающиеся прямые! Холодные, твердые, как и вся геометрия и он по ним идет! И тут случилось страшное: левый рельс метнулся навстречу правому, рельсы нагло пересеклись образуя букву "х" и раздробились на два трамвайных пути, ведущих в разные стороны!
Эта буква "х", этот крест на самом святом что было у него - на геометрии... погрузил Павла в глубочайший шок, постепенно перерастающий в панику, забыв про голод он кинулся бежать, бежать по зимнему городу, покуда хватило сил и в итоге упал в сугроб и потерял сознание.

Очнулся Павел от того, что кто то жарко дышал ему в ухо. Испуганно открыв глаза, он увидел печальную, уличную собаку, та смотрела на него, казалось ожидая чего-то. Павел вспомнил события последних часов и заплакал. От обиды и предательства, предательства со стороны того, чему он посвятил всю свою жизнь. Всю жизнь, всю...

Всё это время собака сидела рядом и смотрела ему прямо в глаза, но завидев вдалеке пожилую женщину с миской, неторопливо затрусила навстречу. Павел наблюдал, как женщина поставила миску на снег, гладила собаку, пока та с шумом уплетала содержимое миски. До обожженных морозом ноздрей Павла донесся запах борща. Неуверенно, оглядываясь по сторонам, он подошел к пожилой женщине и робко спросил:
- Вам круг начертить не нужно?
- От чего ж милок не начертить, начерти!
- Это не бесплатно - не верил своей удачи Павел...
- Оно и понятно, кто ж теперь бесплатно что делает разве? Альтруизм не в моде нынче! Идем-ка со мной.

Павел поплелся за пожилой женщиной, они шли какими-то дворами и грязными арками, собака бежала впереди, запах борща стоял в ноздрях.
В итоге троица пришла в бабушкину хибару около заброшенного завода. Внутри пахло едой, было тепло, негромко играло старенькое радио.
- Садись, отдышись - рекомендовала пожилая женщина.
- А когда же круг чертить?
- А сейчас начертишь, милок, куда торопиться?
- А как вас зовут?
- Биссектриса Алексеевна. Я то сама из села, ну мне Матушка при рождении дала такое имя - из умной книги, говорит, выбрала. С таким, говорит, именем в городе не пропадешь - там интеллигенция в почете.
- А вы в почете?
- Я то? Пожалуй в почете. Накось борщеца намни с хлебом.

Вкус свежего, горячего борща и белого сдобного хлеба вернул Павла в этот мир, в мир в котором он не был с тех времен, когда работал в школе. Запах вернул его в... в... в прошлое. Проглотив первые пять ложек на скорую руку, он успокоился, стал есть медленнее, тщательней пережевывать и расторопнее глотать.
Борщ вскоре закончился. Павел немедленно утолил голод.
- А круг рисовать?
- Рисуй милок!
- А где ж его рисовать?
- Да хоть на лбу у себя!
- Ну я же серьезно!
- А я нет что ли? Сказано тебе - на лбу рисуй!
- Ну как это на лбу?
- Так! ты борщ казенный хавал? Хавал! А хлеб жевал? Жевал? Собаку нюхал? Нюхал! Рисуй круг на лбу - кому сказано!
- Не нюхал я собаку!
- Нюхал! Когда в сугробе лежал! Я все видела! Рисуй себе круг на лбу - кому сказано!
Павел смирился, вынул из кармана странный, обглоданный карандаш и стал глазами искать зеркало. Бабушка будто прочитала его мысли и кивнула в угол.
- Зеркало ищешь? Вон висит.

В углу, не понятно на чем держался осколок грязного зеркала. Павел чуть прищурил глаза и стал аккуратно выводить круг по центру лба. Круг получился большой, и по привычке внутри круга Павел нарисовал еще один, а внутри еще одного - еще один и в самом центре поставил идеально круглую, жирную черную точку. Робко обернувшись он вздрогнул - бабушка держала в руках охотничье ружье, направляя двуствольное дуло прямо ему в глаза. Прямые, блестящие, геометрически твердые дула, параллельно, не пересекаясь уходили к прикладу, туда где прищуренный глаз Биссектрисы Алексеевны, не мигая смотрел на него сквозь прицел. Павел потерял дар речи.

- Теорему. Быстро. Вслух. С чувством, с толком, с расстановкой - скомандовала бабушка.
- Две прямые никогда не пересекутся... хотя...
- Что хотя? Ну? Ну? Говори же!
Павел вспомнил эпизод с рельсами, теперь глядел на рельсоподобные стволы ружья и замялся.
- Теперь милок я скажу. Две параллельные прямые пересекутся - ты уже понял это. Всё дело в точке пересечения. А точнее в её жирности (тут Павел с неприязнью подумал о жирной точке по центру собственного лба)
Видишь ружье: две параллельные линии, две параллельно летящие пули - пересекутся и точка пересечения в данном случае - твоя голова и очень жирная точка. Диаметр головы куда больше чем диаметр пуль - даже суммированный и именно поэтому аксиома идет нахер.

Запомни это: все дело не в параллельных прямых, а в том, что за точка их ждет на пути! Но теорема считается доказанной, когда доказана на практике! Павел с ужасом понял, что геометрия - это не точная наука, а развлечение для лопухов, которым не хватает напыщенных кроссвордов. А еще, секунду спустя, он упал на пол с простреленной головой. Теорема доказана.