Фото: Дмитрий Коротаев / «Коммерсантъ»
Иркутск медленно отходит после массового отравления лосьоном для ванн «Боярышник», в котором вместо этилового оказался метиловый спирт. По информации на 22 декабря, умерли 72 человека. В этот день были выписаны первые пять человек из числа любителей этого напитка. Прекратили расти цифры поступивших в токсикологические отделения, но это, к сожалению, не означает, что число умерших уже не увеличится. Прошла почти неделя со смертельно пьяных выходных, а люди продолжают говорить об этом — дома, на работе, в очередях, в общественном транспорте. В соцсетях местные пользователи разделились на два враждующих лагеря. Одни — «Так им и надо!». Вторые — «Всех жалко, все люди!» Споры — до виртуальных драк. «Лента.ру» выясняла, кто и почему пьет в Иркутске все, что горит.
В Иркутске в последнее время процветают конспирологические теории. Самая простая — водку отравили лица кавказской национальности. Версия скучная — зачем постоянную клиентуру распугивать. Самая необычная — «Боярышник» и водка вообще ни при чем. Некие злыдни поили людей до невменяемого состояния, потом делали им укол в шею, от чего все теряли память, а у них забирали документы и оформляли на них кредиты. Якобы у всех погибших есть следы уколов…
Иркутск сегодня словно придавлен свалившейся бедой. В кафе перестали брать водку на разлив: «Ну ее, после Ново-Ленино не знаешь, что тебе нальют». На дверях магазинов, в автобусах — везде висят предупреждающие объявления, украшенные этикеткой злосчастного «Боярышника». В тексте глаз режут слова «яд», «смертельно опасно», «не пейте». Однако те, кто входит в группу риска — бомжи, люди малоимущие и неблагополучные, — стоят словно в стороне от всей этой суеты.
«Я ведь техническая интеллигенция»
Академгородок по определению — место высокоинтеллектуальное, изначально при строительстве в 1960-х заселенное учеными ИНЦ (Иркутского научного центра СО РАН) и техническим персоналом многочисленных НИИ. Но именно здесь произошел первый случай отравления — начало чрезвычайной ситуации положил вызов скорой помощи в субботу, 17 декабря в 17:20 по местному времени.
«Академовские» инсургенты собираются в свой клуб по интересам на одной и той же лавочке прямо на центральной площади, за одноименной остановкой «Академгородок». Тут же находится аптека, где они покупают аптечный «Боярышник» — спиртовую настойку, сердечное средство, а не ту парфюмерную добавку для принятия ванн, которой отравились более ста человек. Стоит около 20 рублей. Технология добычи наличности на «фуфырик» «Боярышника» проста и отработана — с раннего утра сомнительные типы, страдающие от тяжкого похмелья, слоняются вокруг остановки и выпрашивают мелочь, чтобы «уехать в Ново-Ленино». Это именно те анекдотичные, гипертрофированно-галантные типы, оперирующие фразами «Если вас не обременит, позвольте к вам обратиться». История типовая — приехал к друзьям, ограбили гопники, нет денег на проезд общественным транспортом домой в Ново-Ленино. Ново-Ленино в качестве конечной точки выбирается, видимо, в силу его отдаленности — в Иркутске это как Химки или Люберцы в Москве. К тому же еще и весьма криминальный район…
Иркутская городская клиническая больница № 3, в которой лежат люди, отравившиеся суррогатным алкоголем
Иркутская городская клиническая больница № 3, в которой лежат люди, отравившиеся суррогатным алкоголем
Фото: Владимир Смирнов / РИА Новости
Набрав мелочи на флакон, бегут в аптеку. Кодекс алкаша-джентльмена диктует принести «Боярышник» домой, неспешно разбавить в чайном стакане холодной водопроводной водой — благо, в Иркутске эта вода байкальская, лучше, чем дистиллированная из магазина, — и неспешно, с достоинством употребить. Но похмелье требует иного подхода — поэтому за углом аптеки валяются торопливо опустошенные склянки из-под настойки. В аптеке, кстати, поведали, что покупают сердечное средство не только опустившиеся личности.
— У нас был случай, когда пришел очень приличный мужчина, крайне взбешенный. Оказалось, в этот день правительство области запретило продавать алкоголь в связи с каким-то школьным праздником — кажется, это был день последних звонков или школьных балов, что-то такое. А у него был отгул на работе, и он хотел выпить. Узнав о запрете, он пришел к нам, спросил, действительно ли есть такая микстура на этиловом спирте, и купил около десятка упаковок. Сказал, что раз он решил сегодня выпить, то никакие запреты ему не помешают.
На скамейке «клуба по интересам» одиноко сидит мужчина — день, все сотоварищи, утром похмелившись, спят до вечера. Общается он охотно. Представляется Виктором Сергеевичем. Про массовые отравления он слышал, но относится к ним философски — «Такая судьба!». О своей судьбе он рассказывает без особой горечи — был лаборантом в одной из лабораторий Института геохимии. Рано пристрастился к алкоголю — спирт в лаборатории был в свободном доступе. Когда уже стал пить прямо с утра — уволили.
— Нет, пили-то все, — с болезненной гримасой на землистом лице говорит Виктор. — Но наглеть-то тоже не нужно…
Жена ушла, оставив ему квартиру в типовой четырехэтажке. С тех пор он «не просыхает». Сам покупает редко — приносят друзья, которым он предоставляет кров и ночлег.
— Я, честно говоря, просто боюсь похмелья. Я последние лет пять ни дня трезвым не был — утром так плохо, что готов любую гадость пить, хоть лосьон, хоть духи. Наркологи говорят, что «белочка» приходит не когда пьешь, а когда прекращаешь. Вот я и не прекращаю — боюсь встретиться с этим мелким грызуном, — вдруг признается он. — Я ведь все-таки и-тэ-эр, техническая интеллигенция. Вы видели фильм «Дом, который построил Свифт»? Там Евгений Леонов играет великана, которому все говорили не выделяться, и он убивал свои мозги алкоголем. Вот, я такой «великан». Из науки меня «поперли», мозг мне больше не нужен в качестве рабочего инструмента, а у алкоголя есть важное качество — он делает все, что с тобой происходит, не важным.
«Все от бездуховности»
Следующая точка на пути следования — вокзал. Здесь традиционно собираются все деклассированные элементы города. Точнее говоря — собирались. Напротив входа к пригородным кассам стоит мужик средних лет и отчаянно матерится. Оказывается, сотрудники полиции его не пускают внутрь, через рамки металлоискателя.
— Конечно, бомжи сюда раньше ходили греться, поспать, а теперь никому хода нет, — сетует он.
Представляется — Костя. Он производит впечатление опытного человека, но на вопрос, где в районе вокзала можно купить дешевый алкоголь, разражается гневной тирадой. От любых аптечных или парфюмерных растворов Костя с негодованием отказывается.
— Мы свое достоинство знаем, — гордо говорит он. В магазинчике «Над вокзалом» есть качественная «разведенка», сообщает Костя. О массовых отравлениях он слышал, но говорить об этом отказывается, ограничившись заключением, что «все это — от бездуховности».
Фото: Кирилл Шипицин / РИА Новости
С вокзала можно отправляться в Ново-Ленино, на место основных действий. Этот район раньше в Иркутске называли Новоляга. Сейчас в ходу новый номинатив — НЛО. Ново-Ленино строился как спальный район при крупной промзоне. Завод «Радиан», конденсаторный завод, железнодорожная станция Батарейная — где-то далеко от центра Иркутска, на том берегу Иркута, тянется по направлению к заводам улица Розы Люксембург — типичная улица спального микрорайона, заполненная типовыми панельными домами. Параллельно ей слева, тремя улицами ниже, идет улица Севастопольская. Как утверждает статистика скорой помощи, именно отсюда привезли наибольшее количество отравившихся метиловым «Боярышником».
«Парфюмерный рай»
В сюжетах иркутских телекомпаний этот район предстает филиалом ада. Это не так. Параллельно мегаполису здесь существует маленький уютный мир частного сектора. Эта часть Новоляги с деревянной застройкой прежде была известна своей топонимикой: на небольшом пространстве сосуществуют 13 переулков с названием «Советский», различаясь только числительным. Здесь нет ни откровенно нищенских лачуг, ни кирпичных дворцов цыганских баронов, хотя обе крайности очень характерны для окраин Иркутска. Здесь живет средний класс большого провинциального города.
Странная особенность Новоляги — большинство продуктово-алкогольных павильонов совмещено с отделами бытовой химии. Но люди за кассой открещиваются — нет, что вы, у нас никогда не продавался чертов «Боярышник». Вот, прямо за остановкой «Роща», маленький магазинчик с непритязательным названием «Парфюмерный рай». Продавщица средних лет признается — да, к ним постоянно приходят бомжики и спрашивают про «Боярышник».
— У нас нет, мы таким не торгуем! — говорит она. — Раньше они приходили и спрашивали определенную марку стеклоочистителя — он был на этиловом спирте. Сейчас стеклоочиститель производят на нашатыре, им это без надобности. Но у нас нет спиртосодержащих жидкостей!
На границе между спально-панельным и частным сектором стоит жестяной павильончик — один из бесчисленного количества подобных, названных женскими именами. Витрины наполовину пусты — горбоносый чернявый продавец на кассе сообщает, что правоохранительные органы изъяли на проверку весь алкоголь — даже бутылочное пиво.
На улицу Севастопольская меня провожает случайный прохожий — старик лет семидесяти, возвращающийся из магазина. Он, тяжело ступая, роняет оценочные суждения:
— Да, отравили русских людей. Я думаю — специально…
— Да кому это нужно?!
Старик медленно закипает, как купеческий самовар:
— Вот все говорят, что люди отравились «Боярышником». А никто не знает, что отравили четыре марки водки. У меня жена в токсикологии работает (имеется в виду отделение токсикологии медсанчасти ИАПО, где лежало большинство пострадавших — прим. «Ленты.ру»). Там лежат не бомжи, а самые приличные люди!
Реанимация Иркутской городской клинической больницы №3
Реанимация Иркутской городской клинической больницы №3
Фото: Кирилл Шипицин / РИА Новости
Там же, в Ново-Ленино, удалось найти и самих производителей контрафакта. В одном из павильонов продавщица на вопрос о пустых полках и качестве продукции просто взбесилась.
— К нам иногда приходят алкаши и спрашивают: «Что, эту водку здесь же, в магазине, в подвале водой из крана развели?» А мне хочется ответить: «Да, здесь. А ты бы хотел, что бы ее во Владикавказе так же в подвале развели? Так здесь у нас хоть вода из крана хорошая!»
Последняя точка опросов — центр города. Интересно мнение женщины. Она сидит на ступенях Крестовоздвиженского храма, просит милостыню. Признается — да, на еду и водку. Светлана не отрицает — пьет все, что горит. А потом исповедуется:
— Молодой человек, вы не представляете, как это страшно — спать на улице. Из подъездов нас гонят — у нас, (нецензурно), сейчас гигиена. Из подвалов нас гонят — у нас, (нецензурно), сейчас антитеррор. Мы с подругой ночуем в Затоне, под мостом. Зимой не знаешь, проснешься или нет, когда тряпье навалено прямо на мерзлую землю. Поверьте мне, вы бы выпили все, что может отключить ваш разум, даже если бы подозревали, что там есть антифриз, метил или любая другая гадость!
Для всех ответственных чинов города произошедшее — это ЧП. Для тех, кто составляет группу риска, — просто рядовая неприятность, обычный форс-мажор. Они не напуганы. Им просто не до этого — завтра опять нужно что-то пить…
