Больше боли в твоих ладонях, свернутый жалкий дрожащий от колик, просящий боли твоих ладоней – маленький мертвый мальчишка, но без какой либо роли.

Мне кажется, что я растворяюсь. Нет ничего между прошлым и будущим, между шрамами на руках и сердце, и мечтами, нет меня. Ледяная вода экзотическим прибоем облизывает мои ноги. Надо мной ванильное небо. Но есть ли здесь я? Солнце до слез слепит глаза и ветер кидает в лицо острые перья мертвых чаек, мелкие крупинки песка. Я провожу пальцами по своей коже, мягкая, тонкая и как будто насильно натянутая оболочка. Неужели под ней я? Нужна ли мне плоть?

Расплата за ошибки и их свершение – замкнутый круг с перерывами на искреннюю любовь в конвульсиях двух. А потом снова падения, плата, вдребезги, потеря себя.
Меня нет. Все, что я делаю – попытка создать себя, в материальном мире предметов и таких же материальных жителей трущоб, тех, кто выживает каждый день, борясь за место под солнцем, за место на работе, за место в чей-то памяти.
Попытка рефлексировать на других, в движении слияния – так они видят мое отражение, которого на самом-то деле и нет. Я есть только в фантазиях – сладких, коротких путешествиях внутри самобичевания, космоса, что не только снаружи окружает нас. Я ищу путь пробраться в свой внутренний космос, в ту систему координат, откуда вещает внутренний и внешний голос, которому следую, как всегда следовал сердечному зову. Там все пропитано мной, там я могу видеть со стороны каждую борозду своего лица до мельчайшей крапинки. Там я существую и порой не уверен, что мои сумасшедшие видения – это не та самая реальная картина мира. Возможно именно иллюзии, галлюцинации и запредельные мечты – формируют действительность. Бесконечность, которая всем так притягательна, которая – манит, но одновременно вызывает глубочайший страх перед неизбежностью.

Когда кажется, что сны, чувства, эмоции покидают тело, то каждый раз ощущается невыносимая пустота, бессмысленность, утрата. Каждый раз оставляю себя там, в недрах иллюзий, кусать руки, терпеть боли и ждать, ждать, ждать, иногда кричать или реветь раненным зверем... Каждый раз закусывать до крови губу и ждать своего возвращения, вымаливая соучастие.

Мне не идет эта раскосая улыбка, не идет эта вельветовая одежда, не идет это требовательное капризное тело. В нем не я. Кто-то другой. Другой, определенно.

Кто-то чужой, но не я.

А я там, где боялся касаться твоих сочных губ, я – там, где вся моя искренняя чувственность разбивалась о жестокие материи этого мира, о твои провокации на чужих мне людей. Чужих и ненавистных. Я там где ты положила меня – так и лежу на границе песка, моря, неба и осени. Не проникая ни в одну грань, застывший монолит на этих пересечениях.

Персонаж из зазеркалья, сказочного мира, она бьется, оставляет меня лежать и идет вперед, не давая себе упасть рядом.
Она ведет войну, не позволяя увидеть как слаб я стал за эти годы, насколько выжало одиночество, продолжая иссушать и обременять.
Она творит, так безнадежно и примитивно, без меня, но там за видимым горизонтом – борются за нас.
Её ноги привязаны терновыми плетями к моему, несуществующему, оттого не подъемному "Я".

Ночами, когда ухожу в свои миры, падаю на колени и смотрю в её огромные, но уже не моргающие черные глаза. Бог знает, что я улетаю в эти часы, что меня нет в приделах Земли, но все равно шепчет, простит, плачет, кричит. А потом ангел-хранитель будит меня, бьет по щекам и целует в раскаленные руки. Она ждет моего пробуждения, охраняет меня, как своего спящего ребенка, ищет меня внутри себя и найдя – укрывает посмертной любовью.

Разбуди меня снова, ведь ты уже делала это однажды, ты вытаскивала меня из темноты и пламени моего карцера, моей палаты, в которую унес когда-то демон, жалкий приспешник дьявола, почти человек, почти нет.

Ты разбудила меня, ты отнесла меня на этот берег. Ты держала мою руку, улыбалась, говорила, целовала меня взглядом. Ты приходила на мой берег, и мы встречали луну и солнце. Ты говорила, что, когда придет лето, мы уплывем в эти бесконечные синие дали. Я был там. Сливался с твоими запахами, твоими руками, твоими словами.

Я был там.

И ресницы опускались и поднимались, и Создатель скрывал меня в моменты стеснения. И мы улыбались и дышали. Тобой.
Я не могу отличить мир своих грез от реальности, которая создается вокруг нас с тобой.
Ты мой самый прекрасный сон. Мой самый головокружительный провал.
Моя самая сладкая ошибка.

Я рыба в океане надежд. И я следую за потоками, обнимающими меня. Я птица и я подчиняюсь упругому ветру, натягивающему мои перья.
Я бабочка и стремлюсь к свету. Бабочка, завороженная настольной лампой за твоим стеклом. Мои хрупкие крылья всю ночь бьют по стеклу.
Я бабочка и я умираю с рассветом, найдешь ли ты меня с утра, когда выйдешь вдыхать свой обжигающе-горький сигаретный дым?

Я засыпаю один на огромной кровати. Ты могла бы быть рядом и обнимать. Почему тебя нет? Кажется, она становится еще больше и я зачем-то кладу две подушки. Я говорю, но не кто не слышит и лишь дружественная тишина глубокомысленно отвечает на мои сокровенные вопросы. Нет, мне не уснуть, похоже, я умираю без тебя. Хотя смерть – та же иллюзия. Но сегодня никто не придет. Что же тогда не дает уснуть?

Я могу снять с себя всю одежду и ходить нагим, голым, замирать в самой нелепой позе. Никто все равно не узнает. Я презираю толпу, презираю скопища людей, но и чахну в одиночестве. Я пытаюсь заставить себя лечь на кровать, но она кажется холоднее чем когда-либо, белые простыни словно снег. И я не понимаю, почему же тебя сейчас здесь нет?

Мне вообще давно уже насрать на то, как и кто на меня посмотрит, и что они про меня подумают. Я могу хоть из штанов выпрыгнуть от разрывающей изнутри энергии, но я все равно останусь тщеславным бездарем, уродом, самовлюбленной тварью, психом одиночкой. Я делаю все не так, засыпаю не так, говорю не так, хожу не так, выгляжу не так, и вообще, окружающему миру было бы гораздо спокойнее да уютнее, если бы меня не существовало вовсе. Но ты понимаешь, я тоже много чего о ком думаю, и много кому бы чего пожелал с собой сделать, если бы меня спросили, но они почему-то не спешат учитывать мою точку зрения. И я честно не понимаю причин, почему я должен уважать их мнение насчет себя.

Ты улыбаешься и все секреты мироздания открываются передо мной, твоя улыбка, такая ненавязчиво сладкая, пропитанная слезящейся нежностью. Такая, что хочется зарываться всю ночь до рассвета в твои каштановые волосы, вдыхая аромат твоей кожи. Такая искренняя улыбка, что слезы сами катятся по моим щекам, а сердце разрывает грудную клетку трепещущей птицей. У меня в легких живут осколки. Это как бабочки в животе, только мощнее, сильнее. Так что кружится голова от высоты полета и перехваченного дыхания…
Ты иногда пишешь мне слова, такие тоскливые, словно забытая солнцем планета. Такие траурные, печальные да нервические, такие психоделические, грустные, рискованные. Такие что скулы сжимаются плотным хватом, а сердце дергается от боли и сожаления.
Я слышу песни о наших чувствах, такие панически страшные, словно меня закапывают в могилу. Такие омерзительно раскрывающие все мое нутро и ковыряющие в нем ржавым старым охотничьем ножом. Такие, что я начинаю невольно скулить и плакать. Мне хочется убежать от тебя, я боюсь. Гнев праведный разрывает мою грудь твоими взглядами и словами со страничек социальных сетей.

Я посвящал тебе стихи и прозу. Такие разные, но ни одна из них не была про любовь. Хорошие, ласковые, злые и страшные, но, ни одной о том, что ты по-настоящему чувствуешь ко мне. Я раньше об этом не задумывался. Я просто говорил с тобой и творил для тебя лишь, и бесновался, разнося в щепки мебель, крича и рыдая в крови и пене, из-за того что все мое нутро переворачивалось от звуков твоего голоса, твоих правдивых и оттого болезных историй. А сейчас я перестал писать любовные письма, тратить свою энергию на бесцельную искренность. Перестали струиться слезы, кровь из артерий, рваться сердце и в легких вить гнезда белоснежные голуби. А мои легкие надорванные травой… дым вырывает мое сердце и уносит туда, где ты придумываешь свои любвеобильные легенды.

А я сижу на холодном полу: такой пустой, нервный, глупый и жду, когда кончится этот затяжной сон.