Мучаюсь бессонницей в своей кровати, подаренной мне ещё в ранней юности, чертовски мерзнут ноги. Разъедающие нутро мысли остаются прежними: о её прошлом, о кайфе и одновременно вреде наркотических веществ, о большом, тёплом доме на берегу озера, где никто никогда не найдет.

Приняв очередную дозу чая и никотина, я последний раз смотрю в потолок и закрываю глаза. Я не могу уснуть, как ни стараюсь. Классно было когда-то возвращаться в объятия морфия, зная что увидишь прекрасные сны, не оставляющие следов ужаса по пробуждению.
Сейчас я ничего не вижу... Пустой экран. Ну, почти. Изредка посматриваю в экран телефона в поисках времени и таких важных для меня сообщений, и в очередной раз пугаюсь - мы по-настоящему никому не нужны, кроме самых родных и близких. Потом возникает очередное по счёту "завтра", где меня всё равно ничего и никто не ждет. Бессмысленная и невротическая жизнь затягивает. И из неё сложно выбраться.

Миг. Вспышка. Внутренний крик. Провал в бездну. Черный сон. Утро. Снова тот же день.
А вокруг - у кого какие проблемы: кто-то с членом маленьким носится, как с писаной торбой и 1000 комплексов, имея всех чтобы доказать какой он "половой гигант", кто-то изображает жертву, пытается вылезти в свет с новым общением безразборным, кто-то верит в вечную любовь и сидит у компа круглые сутки, живя лишь в несбыточных мечтах. С осознанием социальной психологии желание самоубийства или убийства только крепнет. Это две острые крайности, а я зажат ровно посередине, на самой границе и это невыносимые ощущения.
Новая дыра в голове, ветер в мозгах, укуриваюсь до рвоты, из носа кровь от давления и напряжения. Вечно размазанные глаза по той стороне лица. Это не старость и не наркотический приход и тем более не приближающаяся смерть - это тотальное одиночество. Оборачиваешься назад - стая безмозглых молодых телят, кто хромой, кто с кишками наружу. Это не болезнь и тем более не тяжелые травмы - это самоутверждение.
Где-то в небе, где-то в подвалах, где есть ты, где есть он и она в совершенном виде, невинные как новорожденные, мудрые как пещерные отшельники созерцатели в горах. Это не эволюция, и тем более не приговор - это как раз любовь.

И что есть на этом? Замкнутый круг. Я хочу сохранить ребенка в своей душе, не становится взрослым и лицемерным предателем, как все они.
Мне трудно без неё. Трудно переносить расстояние. Трудно дышать и курить. Хочется быть рядом, видеть напротив только её живой образ.
Просто рядом. Можно и без слов, только с легкими касаниями пальцев. Один уже так долго, так долго. Это омрачает моё существование.
Это отбивает вкус у моей пищи, стирает краски видимости, поедает чистоту душевности огромными пятнами угля. Это ощущение, оно тянет сердце на четыре стороны горизонта, мается колкой болью по ноющим телесным отсекам. Заставляет надрывать голос в извечном вопросе, перебирать дрожащими пальцами кнопки на мобильном телефоне и опять отзывать исходящие, как и те эфирные измерения в срочном поиске противоядия - другая реальность: заложить иные причины для трансформации в измерение параллельное с фатальным исходом. Это превратило веру в золу иллюзий надежд, распустив по ветру пепел светлого праздника жизни, пустота разлилась свинцовым морем вдоль моих бытовых берегов.
Это уверило в отсутствии смысла движения, синдромом болевого шока даже мыслью прикоснуться к человеческой щеке. Оно мучительно в попеременном сокращении моего кислорода, когда последующий вздох укладывается на плечи россыпью ядовитых нежеланных элементов.

Я молю каждую ночь о возвращении, но она (ночь или холодная женщина под капюшоном и с косой?) ухмыляется и острия избавительного взамен толкает навзничь в лужу грязного месива натянутых улыбок, безразличных приветов, бесцельного движения в равнодушной сторонней бесконечности тягостного созерцания и звуков себя во всём, но без тебя.