...Был один мудрый человек, который жил не совсем так, как все и к которому я прислушивался. Филипп Фомич – слесарь на пивзаводе «Ильгуциемс», где работал и я. О Боге и Вере в наших разговорах никогда не упоминалось, но в нем была такая светлая доброжелательность, такое чувство собственного достоинства, что в том, что я стал искателем его большой вклад. И во мне громадная благодарность этому светлому человеку.
Он сумел поведать мне простыми словами, своим хрипловатым голосом о состоянии Гармонии.

Во время войны служил он в морской пехоте и когда на острове Ханко их вновь и вновь бросали в штыковые атаки, он чувствовал, что может увернуться от пули и даже поймать ее рукой. Все, кто с ним был рядом погибли или были ранены, а он прошел всю войну, не получив ни одной царапины.
Вот она, работа внутренней школы, когда все три Я – это одно неразрывное целое. Когда интуиция, интеллект и тело; Божественное, человеческое и животное – единый сплав, без повреждений и коррозии. Он никогда не рассказывал, как он к этому пришел. По-моему, не было у него никакой Школы и Наставников и никакие техники он не использовал.
Ко мне приходит уверенность, я смею сейчас так думать, что в его роду просто сумели передавать из поколения в поколение Веру и Любовь, что давало возможность прийти к Истине.
Когда все после «тяжелой» работы кидались в развлекуху и расслабуху, он, пообедав дома, а есть он умел красиво, даже во время заводского обеденного перерыва, в окружающей грязи, он ел черный хлеб с салом и луком в состоянии праздника, он брал внука и ехал с ним из Риги в Юрмалу к морю.

Однажды, во время одного такого обеденного перерыва, я не выдержал. В руках у меня был увесистый пакет с вкусными бутербродами из белого хлеба и поджаренной колбасы, залитой яйцами и был я голоден. А он с таким аппетитом ел свой черный хлеб с салом и хрустел луком, что я предложил меняться. Причем стал в уме прикидывать, сколько мне надо отдать бутербродов. Он царским жестом отказался от моего предложения, преломил свой хлеб, положил на него кусочек сала и вместе с луковичкой дал мне. Все это было проделано с таким достоинством, что я им залюбовался. А потом мы сидели рядом и хрустели луком, макая его в крупную соль. Когда мы поели, я понял, что сыт и мне не нужны больше мои бутерброды.

Да, да, был я и толстокожим и слепым, что не понял тогда смысла этого действа. Он меня причастил черным хлебом с салом и луком, как в церкви причащают хлебцом и вином – кровью и плотью Иисуса. Он одарил меня своей Любовью и Верой.
И этот Дар не пропал втуне и пусть через много лет, но ростком потянулся, проломив асфальт неверия, к свету Истины.
Ему тогда, больше тридцати лет назад, было уже за шестьдесят, но маятник подсказывает, что он еще не ушел с Земли.
Милый мой, прекрасный и мудрый Человек, Филипп Фомич, где бы ты сейчас не находился, прими и почувствуй мой низкий поклон, мою Любовь и благодарность.