Возвращалась вчера домой, а в подъезде, на лестничной площадке, стоят
четверо школьников. Не знаю, как это называется, репперы или еще как-то
– широкие, приспущенные на заднице штаны, куртки дутые на шесть размеров
больше, чем надо и какие-то придурошные кроссовки. Пока поднималась по
лестнице, услышала, как они обсуждают «стрелку» и как будут «мочить»
какого-то «Маркуса».
Дошла до площадки между этажами, присмотрелась, а у одного внушительный
такой кастет, у второго железная палка, у третьего обрезок трубы… Стоят,
гыгыкают, курят, весь пол захаркали, да еще и мне походя нахамили, мол,
чего вылупилась, дура, по башке захотела?
Ну, думаю, сейчас поднимусь, скажу мужу, и посмотрим еще, кто кому по
башке настучит. А навстречу мне сосед с четвертого спускается.
Невысокий, но очень широкоплечий мужчина под сороковник, трое детей. И
воевал и ментом служил, а сейчас священником стал, отпустил длинные
волосы, бороду, ходит весь в черном, поседел почти совсем.
Услышал он, что эти школьнички мне сказали, спустился к ним. Они
притихли, увидели, наверное, его пудовые кулаки и седую гриву –
подумали, небось, что старый металлист.
- Ну и чего за собрание здесь, девочки? – спросил сосед. Как священник
спросил, зычным своим басом, от которого у свечек огонек колеблется, и
стекла в окнах дрожат.
Они молчат, только глазенки таращат.
- А ну-ка брысь по домам! К мамке! Кушать, мультики и спать!

Ой как сдрыстнули-то мальчишки! Покидали свои железки и бежать. А сосед
вздохнул тяжко, перекрестился и сказал так тихонько:
- Наставь их, Господи, на путь истинный… А не то ремня им всыплю – на
всю жизнь запомнят! – И пошел себе в церковь.