...Среда, двадцать второго октября две тысячи третьего года – еще один мой великолепный день из отпущенных мне Отцом, мой день рождения.
Проснувшись, Люда поздравила меня и спросила: «Что тебе принести?» «Я думаю, у нас никого кроме внуков не будет. Так что им угощение, а мне бутылку армянского коньяка». «А у них каникулы и они оба у Таи». «Ну, тогда мне к коньяку легкую закуску».

Люда принесла виноград, мое любимое песочное печенье с маком, настоящий лимон с тонкой мелкопористой кожурой, а не того мутанта, что я видел в магазине и пол-литровую бутылку «Белого аиста» – он дешевле армянского. Я и в молдавском коньяке ощущаю Любовь, вложенную людьми его сотворившими, так что я был очень доволен: «Я пойду выведу погулять Басю, а ты накрой красиво стол». «Как это красиво?» - спросила она. «Ну, ты же кончала курсы буфетчиков. Так, чтобы было приятно посидеть с любимым мужчиной».
Когда я вернулся, на столе в кухне ничего лишнего не было, горела свеча, стояла бутылка, фужеры и в тарелочках виноград, печенье и нарезанный лимон.

Мы сели, я раскурил сигару и плеснул в бокалы, погрел бокал в ладонях и вдохнул аромат: «Жена, пожелай, что ни будь от души любимому мужу». «Желаю счастья и здоровья в личной жизни». «Ты что, охуела? Это все, что ты можешь сказать в день рождения твоему любимому мужчине?» «А что я могу еще пожелать?» «А ты задумайся, прислушайся здесь» - я показал на сердце. «Ну, наверное, всего, что сам пожелаешь. Не выступай. Лучше налей еще, а то сейчас начинаются «Улицы разбитых фонарей».
Вот тут из меня опять полилось: «Ты, чья жена? Моя или всех ментов вместе взятых? Ты что хочешь со мной хапнуть, как с сестрой, пожаловаться на ужасную жизнь и направиться нетрезвой походкой, отдыхать от нее в телевизор?»
Я еще наговорил ей той ярости. Она, молча все это выслушала и тихо вышла из кухни. Я налил себе снова и, не торопясь, перемежая затяжками сигары, стал смаковать.
Из комнаты не доносилось ни звука. Минут через десять я туда заглянул. Моя жена, прикорнув на диване, спала. Телевизор не был даже включен! Я укрыл ее пледом и вернулся на кухню.

Ей сейчас бедолаге нелегко. Я представляю, как у нее временами едет крыша от непоняток и сколько расходуется на это энергии.
Ты со своим обязательством перед Богом по воспитанию моей души справилась блестяще. Я продрался на третий этаж познания и теперь живу в кайфе-вопросе, как же я дурачок жил без этого.
Поспи, отдохни моя родная, моя любимая, моя прекрасная Женщина. Нам предстоит еще так много работы по исправлению ошибок уже вдвоем.
А я, усевшись поудобнее, продолжил кайф. У меня был полный набор для этого занятия. Перед этим я еще заварил кофе, не через кофеварку, а прямо в кружке, чтобы размельчать зубами крупинки и ярче чувствовать вкус.
Сколько же солнца собралось в этой маленькой кухоньке на маленьком кухонном столике. Сколько пота сотворивших всю эту Любовь. На моем столе нет ни одной холодной мертвой технологии для полумертвых людей. Все это солнце, кроме печенья, из южных широт. Я не знаю, откуда в нем мак, он произрастает и у нас. Я видел надрезанные головки на приусадебных участках. Это люди-торопыги спешат урвать у жизни свое, они живут в постоянном страхе что-то недополучить.

А мне спешить некуда, мне не надо прятаться от этой кошмарной жизни потому, что моя жизнь прекрасна и я получаю полной мерой от Отца все, в чем имею потребность.
Мне не надо прыгать со скалы в страхе, что парашют не раскроется и разрывать сердце адреналином, чтобы поймать секунду кайфа. Мое сердце бьется ровно и спокойно, но в нем столько Любви-тепла, столько Радости-благодарности, что мне не нужен никакой допинг. Я чувствую, что этот ежесекундный кайф будет продолжаться всю мою оставшуюся жизнь на этой великолепной Планете.

Мишка в утреннем разговоре рассказал, что существует легенда - первые сигары на Кубе сворачивались о женское бедро, но он этому не верит. И еще добавил, что сигары надо курить не в затяжку. Он у меня теперь большой знаток. Работает барменом в сигарном клубе, а год назад в страхе за свое здоровье бросил курить.
Что он дурачок понимает в этой жизни, мой любимый сын-теоретик. Пусть он пока не верит. А я чувствую в этой прекрасной горчинке во рту, в этом, согревающем душу, дыме, доходящем до самого дна моих легких, пот с бедра прекрасной молодой мулатки. Но даже если это пот не красивой молодой жаркой женщины, а престарелой располневшей негритянки, мне все в радость-кайф.
Я люблю этих незнакомых мне женщин, я люблю всех этих людей, доставляющих мне такое наслаждение.
Я добавляю к вкусовым ощущениям виноградинку и во мне смешиваются палящее солнце тропиков и субтропиков, прохладный влажный ветерок с океана, сухой теплый воздух Молдовы.
Я  - чувствую, я – живу, я - люблю.
    
Я набираю эти строки, а в моих глазах слезы – слезы Радости. Я научился быть влюбленным поэтом, хотя от последнего, сотворенного мной, стихотворения меня отделяет почти два года. Я научился за все, что есть в этой моей жизни чувствовать благодарность Отцу.

                              Говорят, поэзия – профессия.
                              А я не согласен – это души состояние,
                              Серости противостояние,
                              Себя познавание.

                              Тел своих сотворение,
                              Мысли своей понимание,
                              Жизни своей созидание
                              И все это – в Любви существование.

Я научился тому, что я должен был усвоить на этой Планете - любить.
Вот и еще один маячок-вешка позади. Я выполнил еще одно домашнее задание, а, сколько их еще впереди.