рассказ взят с - http://sprosi.times.lv/stihi/

Моя "птица свободы" приземлилась на аэродроме военно-воздушной базы Трэвис на юге Калифорнии. Когда шасси коснулось посадочной полосы, почти каждый находящийся на борту этого самолёта солдат, будь то морской или простой пехотинец, летчик или моряк, аплодировал, вопя и улюлюкая в бурном изъявлении своих чувств радости, восторга, облегчения...
Тут же по прибытии в Трэвис многие из нас устремились в туалетные комнаты, чтобы переодеться и сменить нашу униформу. Мы сбросили "хаки" субтропиков и надели нашу нормальную военную форму. Из Трэвиса части из нас предстояла долгая дорога на автобусе до транзитного аэропорта в Лос-Анджелесе, чтобы оттуда уже лететь дальше по домам. Здесь в аэропорту наши пути расходились и парни в автобусе, ветераны, которые были вместе в дороге, пожали друг другу руки, пожелали счастья и разошлись в разные стороны.
Перебросив солдатский вещмешок через плечо, я отправился искать по зданию аэровокзала какой-нибудь бар, где я мог бы выпить пива и позвонить домой. Всё время долгого перелёта меня не покидало ощущение этого чертового комка в области желудка. Я не мог понять, что бы это могло быть. Это не было обычным страхом перед перелётом. Это было нечто другое. Когда мы приземлились, я в отличии от других ветеранов на борту самолёта не аплодировал и не проявлял бурного восторга. Несколько глотков пива помогут мне расслабиться, думал я.
Проходя по терминалу в поисках бара, я заметил, что гражданские как-то странно смотрели на меня. Под пристальными взглядами некоторых из них я чувствовал себя как-то неловко. Я был уверен - дело было в моей военной форме. Пиво должно бы помочь. Но сначала мне нужно позвонить и сообщить моей семье, что я вернулся в Штаты.
Я нашёл бар с телефонной кабиной в конце зала. За стойкой сидел одинокий гость, мужчина средних лет в сером деловом костюме. Бармен проводил меня взглядом, когда я направился через зал к телефону. Сбросив вещмешок на пол перед кабиной, я закрыл за собой дверь и набрал междугородний. Ожидая пока на другом конце снимут трубку, я бросил взгляд на бармена. Он по-прежнему наблюдал за мной. Это моя военная форма, подумал я снова.
В телефонной трубке раздался голос моей младшей сестрёнки. Это было так здорово. Моё внутреннее напряжение немного прошло. Когда она наконец-то сообразила, кто звонит, она пришла в такой неописуемый восторг, что её радостное возбуждение чувствовалось даже по телефону. Она была так счастлива, что я наконец-то в Калифорнии, целый и невредимый. Она хотела знать предполагаемое время моего прилёта в Нью-Йорк, чтобы успеть пригласить всех родственников и друзей на празднование моего возвращения. Я объяснил ей, что не хочу никаких вечеринок, по крайней мере, в первые несколько дней. В голосе её почувствовалось разочарование, но она сказала, что понимает меня. Вот это то, чего я хочу, - сказал я.
Закончив разговор, я уже предвкушал вкус холодного пива и, подхватив свой вещмешок, подошёл к стойке. Бармен поджидал меня с таким видом, что казалось, он ждёт неприятностей. Я заказал одно пиво.
"Извини, солдат, - сказал бармен, - я должен проверить твоё удостоверение. Тебе должно быть не меньше 21 года, чтобы покупать алкогольные напитки в Калифорнии. Мне очень жаль, но таков закон". Это был здоровый парень, на пол головы выше меня, и вместе с тем казалось, что он нервничает, спрашивая моё удостоверение.
Я помню, я сначала посчитал, что он шутит. Это шутник, - думал я, - который любит разыгрывать солдат, возвращающихся с войны домой. Я ожидал, что он вот-вот разразится смехом, говоря, что это был розыгрыш и предложит мне бутылку холодного пива бесплатно за счёт заведения. Я ждал... Я ждал, когда же он, наконец, рассмеётся и скажет, что это была шутка.
В баре никого не было кроме нас и этого мужчины средних лет в сером костюме, сидящего поодаль за стойкой. Я посмотрел на незнакомца.
"Таков закон в Калифорнии, - произнёс он несколько громче, чем нужно, - Мне очень жаль. Мне он не нравится, но это закон. Солдаты постоянно заходят сюда и я должен спрашивать у них удостоверения. Мне это не нравиться, им это не нравиться. Но если вам нет 21 года и я продам вам алкогольный напиток, я могу потерять свою работу".
Я мог видеть, что он абсолютно серьёзен. Он не собирался продавать мне пива, пока я не докажу ему, что мне 21 год, но мне не было 21-го. Я был несколько озадачен, как мне на это реагировать.Я был даже скорее смущён, чем разозлён. Потом я стал осознавать, что ситуация на самом деле просто абсурдная, даже забавная. Я стал смеяться. Я думаю, что бармен принял мой смех за нечто более опасное. Он начал качать головой, вероятно думая, что я намереваюсь сделать что-нибудь безумное. В конце концов, не прошло ещё и 18 часов с того момента, как я выбрался с этой проклятой войны. Скептический взгляд бармена только подзадоривал мой смех. До меня дошло, что этот несчастный ублюдок постоянно попадал в такие дерьмовые ситуации с молодыми ветеранами. Может быть, ему пришлось и подраться разок другой. Может, вызывалась полиция.
Для меня это было ошеломляюще, абсурдно, грустно и смешно в одно и то же время. Вот я стоял в моём зелёном армейском френче, в "прыжковых" ботинках на моих ногах, в камуфляжных штанах, парашютист, вернувшийся с войны, с пестреющими на моей груди отличительными нашивками и медалями, с вражеским осколком, застрявшим в моей челюсти, с залихватски заломленной набекрень фуражкой с кокардой воздушно-десантных войск на моей голове. Чёрт побери, разве же я не был похож на этого чёртового героя войны, но вот, по мнению штата Калифорния и этого бармена, я до сих пор считался малолеткой.
Это означало только одно. Я вернулся в Реальный Мир. Война была где-то там далеко позади, со своими собственными страшными законами. Прощай всё это. Для меня эта война закончилась. Теперь я должен был жить по совсем другим законам. В этом Реальном Мире у них были свои законы, кому можно, а кому нельзя пить пиво. Вся проблема заключалась только в том, что у меня в голове не было переключателя, чтобы, щёлкнув им, сразу перестроиться на новый лад.Это было слишком внезапно. Восемнадцати часов было для этого недостаточно. У меня до сих пор стоял этот комок в желудке.И это, чёрт побери, было совсем не смешно. Мой смех внезапно прошёл.
Бармен мямлил что-то о потере работы, доставая бутылку пива из холодильника по другую сторону стойки бара и подавая её мужчине в костюме. У холодильника была стеклянная дверь. Через неё я видел холодные, разноцветные бутылки пива на полках холодильника. Я решил, что я пройду за стойку и возьму одну из них. Я предупрежу бармена, чтобы он не подумал, что я собираюсь наброситься на него. Мне не нужны проблемы с ним. Я так ему прямо и скажу, что я пройду и сам возьму себе бутылку пива и заплачу за неё, а так как он мне её не подавал, ему нечего беспокоиться, что он потеряет работу.
Я морально подготовил себя к возможным разборкам. Но прежде чем я успел заявить о своём намерении, мужчина в костюме взял только что поданную ему бутылку пива и толчком послал её по стойке в моём направлении. Она скользнула по этой гладкой, блестящей поверхности и остановилась передо мной. "С возвращением домой, солдат, - сказал незнакомец в костюме, - Это от меня - я угощаю".