Какой стих почитать?

МАДАМ ЭН-ЭН

Нельзя на допросе бравировать, правда,
Но и робеть, конечно, нельзя.
Красавица женщина с хищным нравом
Допрашивала, по страницам скользя.

Поскольку все трое были студенты,
Мадам вспоминала унИверситЕт:
Мелькали " презумпции ", прецеденты",
Но я на всё отвечаю: нет.

Но я, стараясь не падать духом,
Гнал свои мысли куда-то вбок,
Чтоб сделаться внутренне тугоухим
И безмятежным, как голубок,

А этим ничуть не выдав испуга,
Унять в коленках проклятую дрожь,
иначе не только эта хапуга-
я сам себя не поставлю в грош.

Она говорила мне: "Образумьтесь!
Карьеру кладёте вы на весы".
А я размышлял среди всяких презумпций :
"Какого цвета на ней трусы?".

(В раскрытых дверях, просыпаясь нередко,
Дежурит жандармская борода.)
"Розовые? Едва ли: брюнетка.
Синие? Вряд ли: она молода".

- Сосед! - шепчу я. - Одно лишь слово:
Какого цвета трусы на мадам?
- Трусы?! А чёрт их знает! Лиловые...
Слушайте: мы ж накануне драм...

И он опять повторяет всё то же:
Мол, сам не знает, откуда ружьё...
Но что за вкус у всей молодёжи?
Лиловых не может быть у неё!

Входит конвой. Загремели скАмьи.
Сейчас уведут. Но каков же ответ?
И я с деревянными желваками
Спросил: "Какой ваш любимый цвет?".

Она улыбнулась: "Какой? Лимонный".
Меня затолкали в спину и бок,
Но я ухмылялся, чуть-чуть охмелённый,
От хитрой интимности счастлив, как бог.

Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
"Ты мой", "Твоя", "Люблю", "Навеки твой".
Я рабства не люблю. Свободным взором
Красивой женщине смотрю в глаза
И говорю: "Сегодня ночь. Но завтра -
Сияющий и новый день. Приди.
Бери меня, торжественная страсть.
А завтра я уйду - и запою".

Моя душа проста. Соленый ветер
Морей и смольный дух сосны
Ее питал. И в ней - всё те же знаки,
Что на моем обветренном лице.
И я прекрасен - нищей красотою
Зыбучих дюн и северных морей.

Так думал я, блуждая по границе
Финляндии, вникая в темный говор
Небритых и зеленоглазых финнов.
Стояла тишина. И у платформы
Готовый поезд разводил пары.
И русская таможенная стража
Лениво отдыхала на песчаном
Обрыве, где кончалось полотно.
Так открывалась новая страна -
И русский бесприютный храм глядел
В чужую, незнакомую страну.

Так думал я. И вот она пришла
И встала на откосе. Были рыжи
Ее глаза от солнца и песка.
И волосы, смолистые как сосны,
В отливах синих падали на плечи.
Пришла. Скрестила свой звериный взгляд
С моим звериным взглядом. Засмеялась
Высоким смехом. Бросила в меня
Пучок травы и золотую горсть
Песку. Потом - вскочила
И, прыгая, помчалась под откос...

Я гнал ее далёко. Исцарапал
Лицо о хвои, окровавил руки
И платье изорвал. Кричал и гнал
Ее, как зверя, вновь кричал и звал,
И страстный голос был - как звуки рога.
Она же оставляла легкий след
В зыбучих дюнах, и пропала в соснах,
Когда их заплела ночная синь.

И я лежу, от бега задыхаясь,
Один, в песке. В пылающих глазах
Еще бежит она - и вся хохочет:
Хохочут волосы, хохочут ноги,
Хохочет платье, вздутое от бега...
Лежу и думаю: "Сегодня ночь
И завтра ночь. Я не уйду отсюда,
Пока не затравлю ее, как зверя,
И голосом, зовущим, как рога,
Не прегражу ей путь. И не скажу:
"Моя! Моя!" - И пусть она мне крикнет:
"Твоя! Твоя!"