Участники дискуссии: Константин Андреев, Владимир Андреев, Родион Гаше

В кошмарной Швеции, где бабы до того распоясались, что составляют более половины кабинета министров, очередное ползучее наступление на традиционные ценности. Этой осенью четыре шведских кинотеатра объявили, что впредь будут публично ставить штамп одобрения на фильмы, которые проходят так называемый «тест Бехдель»:

Инициативу горячо поддержала международная некоммерческая организация «Женщины в кино и телевидении». Viasat Sverige, шведский провайдер кабельного ТВ, пообещал штамповать аннотации фильмов у себя на сайте. Анна Сернер, директор Шведского киноинститута (государственное агентство, занимающееся финансовой поддержкой и раскруткой местного кинематографа), написала, что гордится своей страной.

— Погоди, — скажет читатель. — Чего это за тест-то? Зачем он нужен?

Объясняю. «Бехдель» из названия теста — американская художница Элисон Бехдель. В 1985 году она нарисовала комикс под названием «Правило». Идею «правила» Бехдель позаимствовала у подруги по имени Лиз Уоллес, а подругу вдохновило эссе Вирджинии Вулф «Своя комната», написанное аж в 1926 году. Как нередко бывает, в памяти широкой общественности осело имя популяризатора, а не изобретателей.

Как бы то ни было, в комиксе Бехдель одна женщина эмансипированного вида сообщает другой, что ходит в кино, только если фильм отвечает трем требованиям:

1. В нем не менее двух женщин.

2. Женщины говорят друг с другом.

3. Женщины хотя бы раз говорят НЕ о мужчине.

Эту формулировку можно назвать канонической. Сегодня больше в ходу версия, требующая, чтобы у женщин, говорящих друг с другом, были имена. Именно этой версии придерживается сайт bechdeltest.com, где оценку по Бехдель схлопотали уже более четырех с половиной тысяч фильмов. Именно этой версией будут руководствоваться шведские кинотеатры и кабельный провайдер Viasat Sverige.

Иной простодушный сторонник традиционных ценностей, то есть мужиков, не увидит в тесте Бехдель ничего криминального. Махнет рукой: мол, безобидная бабья прихоть. Мол, да утрутся пускай своими критериями. Там же у них не сказано «пять женщин на государственных постах», «обсуждают политику» или «обороняют Сталинград». Баб в кино полно, трещат они без конца, — рука устанет штампы ставить!

Но не стоит недооценивать коварство противника, дорогие мои. Возьмем наше всё — старые фильмы о главном, снятые, когда в кисельных берегах программы «Время» текли молочные реки плановой экономики. Пройдемся с клеймом Бехдель по первой двадцатке советских блокбастеров, от «Войны и мира» до «Пиратов XX века».

Первыми вылетят как раз «Пираты». В этом шедевре родного кинематографа, который посмотрели 87,6 миллиона советских зрителей, женщин спасают, целуют, похищают и охаживают плетью у столба, но поговорить друг с другом им не дают ни разу. За «Пиратами» пролетает «Человек-амфибия», где имя есть только у красавицы Гуттиэре, а женщины в целом занимают место в одном ряду с рыбами и жемчугом: они молчаливы, красивы, и за ними охотятся мужики.

С аналогичным грохотом тест проваливают «Новые приключения неуловимых» и «Кавказская пленница». В «Джентльменах удачи» ближайший эквивалент общения двух женщин — диалог случайной прохожей и Савелия Крамарова, наряженного в платок и женскую шубу: «Девушка, вас как зовут?» — «Таня». — «А меня Федя». — «Ну и дура».

Дальше пропускаем «Табор уходит в небо» с толпой поющих цыганок, все беседы которых исчерпываются призывом «Чаялы, залезай!» В «Короне Российской империи» безымянная монашенка пару секунд успокаивает безымянных пациенток. Пока «Иван Васильевич меняет профессию», женщины успевают только поболтать по телефону — в лице безымянной «подруги режиссера Якина» и невидимой, а также неслышимой Анюты-Галочки. Содержание разговора — вариации на тему «Я сейчас улетаю в Гагры с самим Якиным!»

Уже восемь фильмов из двадцати, а у нас даже двух критериев не наберется. В «Бриллиантовой руке» настоящие женщины с именами наконец-то обмениваются репликами прямо в кадре, но говорят они про Семена Семеныча. В «Афоне» женщины говорят про Афоню и ради Афони — в общей сложности, секунд тридцать.

В средней новелле из «Операции «Ы» и других приключений Шурика» студентка Лида дважды просит у тети Зои ключ от квартиры, чтобы позаниматься. Правда, тетя Зоя при этом уверена, что «заниматься» Лида будет с Шуриком, так что черт его знает, ставить штамп или нет. Та же беда со «Свадьбой в Малиновке»: там Трындычиха целых две секунды орет на Комариху из-за прокисшего молока, но происходит это в ходе разговора с Нечипором. Если уж и ставить штамп, то на самый краешек.

«Экипаж», «Калина красная», первые две серии «Щита и меча», а также первая и четвертая серия «Войны и мира» проходят тест Бехдель в духе Трындычихи — Комарихи: женские реплики не о мужиках укладываются в считаные мгновения, и почти всегда в беседе участвуют персонажи мужского пола.

«Война и мир» вообще поражает воображение: на 373 минуты экранного времени приходится около двух с половиной минут женских разговоров, не касающихся ни князя Андрея, ни Анатоля Курагина. И это я еще посчитал подслушанный монолог Наташи (48 секунд), во время которого виден исключительно Болконский, и слова Сони о горящей Москве (50 секунд), которые Наташа не слушает, потому что думает только про Болконского.

Без оговорок, натяжек и секундомера поставить печать Бехдель можно на «Мачеху», «Служебный роман», «Москва слезам не верит» и «А зори здесь тихие». Четыре из двадцати. Это, кстати, много. В первой двадцатке американского проката до 1991 года включительно столь же уверенно тест проходят одни «Унесенные ветром», и целых тринадцать фильмов не проходят вообще — против наших десяти.

И если вы до сих пор думали, что в прогрессивной Швеции двадцать первого века киноэкраны ломятся от лесбиянок с небритыми подмышками и бритой головой, зычно спорящих о феминистском деконструктивизме, то вот вам свежая информация: из тридцати самых кассовых шведских фильмов последнего десятилетия тест Бехдель завалили двадцать.

Теперь, надеюсь, масштабы угрозы очевидны всем. Сегодня бабы ставят штампы, завтра начнут ходить только на фильмы, которые прошли тест, послезавтра грянет апокалипсис. Придешь в кинотеатр, а процент мужиков среди говорящих актеров — 28,4. Процент фильмов, где женских персонажей больше мужских, — 94. Бабы на экране работают, пьют, путешествуют, пишут книги, воруют, ловят воров, волочатся за мужиками, спасают мир, разрушают мир и при этом говорят, говорят, говорят о спорте, бабле и смысле жизни. А ты сидишь и высматриваешь себе место в этом бабьем мире.

Испугались? Правильно испугались. Это реальные проценты по сотне самых кассовых американских картин 2012 года. Правда, там все наоборот. В том смысле, что не мужики живут при таком апокалипсисе. Другая половина человечества. Уже не первую тысячу лет.

А тест Бехдель, дорогой читатель, нужен, чтобы ты это заметил. Хотя бы в кино.