Вступаю на зыбкую почву знаний пока еще мной не прочувствованных, информации, приходящей из многих источников и только осмысляемой.
Догадки и предположения. Натолкнула на эти размышления музыка.
Леня уволился из охраны. Он сейчас мучается в непонятках, когда земля уходит из-под ног и пробуксовывают привычные стереотипы мышления и поведения. Знакомое по совсем недавнему прошлому мне состояние, но меня он пока не слышит. Уходя, оставил он на службе старенький приемник «ВЭФ». В одно из дежурств я включил его. Послушал голоса немецкой волны, ББСи, Америки. Все те же вкрадчивые и доверительные интонации, все та же озабоченность, что и много лет назад, только без глушилок. Ничего нового и интересного для себя не услышал. Наткнулся на греческую радиостанцию, передающую музыку. Около часа с удовольствием, подтанцовывая, слушал. Информация, из незадолго до этого прочитанной, книги Д. В. Кандыбы, как бы наложилась на этот фон и заставила задуматься. В наше время попсовой нивелировки, греческую музыку, даже эстрадную, ни с какой другой спутать невозможно и за этим стоит один человек - Орфей. Это какой же мощью, какой силой надо обладать, чтобы передать, пронести и сохранить свои чувства, мысли, эмоции через тысячелетия?
Жрец, волхв, ведун. В моем представлении - человек, обладающий Знанием, оперирующий обоими равноценными полушариями мозга. Могущий пребывать в измененном состоянии сознания, владеющий не только телом физическим. Одновременно и ученый и священнослужитель. Сейчас вижу две воинствующие половинки. Холодных препараторов лягушек, с сильно развитым, в ущерб правому, левым полушарием, верящим только в то, что можно пощупать или высчитать. И работников церкви, притронувшихся к жару Божественной любви, превративших это прикосновение в статью дохода, а между ними массу людей мечущихся, не знающих, даже не слышавших о законах Божественных и живущих в мучениях по законам навязанных прописных истин Майи.
Недавно меня обозвали религиозным человеком. С уважением отношусь к православию и, не отворачиваюсь от него, я в нем крещен. Все же поразмыслив, решил, что такое украшение не для меня. Религиозность подразумевает принадлежность церкви, неважно, как она называется. А церковь – это организация, созданная людьми, впитавшая все человеческие достоинства и недостатки. Вот эти слабости-недостатки обладают великим соблазном. Дают возможность из-за стен своего монастыря, своей догмой, как дубиной, долбануть по голове своего противника, оппонента, неправедного, чужого. Объявить его соратником дьявола, отлучить, предать анафеме. А еще призвать на эту войну, поставить под знамена, своих. Сейчас это очень четко прослеживается на мусульманах в карикатурной войне.
Подставляю свое ситечко под разные источники, пробую на вкус, отсеиваю ненужное и впитываю то, что отзывается в душе радостью.
Слово подсознание ассоциируется у меня с подпольем. Чего-то, что загнано людьми на нелегальное положение. Правда, приходилось читать о, звучащем с большим уважением, надсознании. А ведь именно оттуда, а не из средств массовой информации и учебных заведений, идут главные вести. Люди, уходившие в лес и проводившие там время в молитве и посте, выходили, обладая уже знаниями на порядки выше университетских. Человек, оказываясь в истинном информационном пространстве, утоляет жажду из родника, а не из грязной лужи.
Передо мной стоит архиважнейшая задача. Не удаляясь в скит или келью, познавая себя, вытащить из подполья, пробудить и легализовать, забитую образованием, воспитанием, влиянием общества, правую половинку своего мозга, ответственную за то самое подсознание. Надобно научиться осознавать, чувствовать, ощущать и учитывать океанские течения и ветры.
В ходе этой работы, Иисусовы слова: «Будьте, как дети», становятся более понятными. Говорит он не о том анекдотическом конфликте в песочнице: «Отдавай мою игрушку, не то выколю глаза». Это психология, уже образованных обществом людей. Ребенок, познавая мир и себя, принимает ситуацию всем своим существом, душой, телом, сознанием.
Непосредственность – слово, великолепно выражающее суть. Живущий своей жизнью, а не на средства, выделяемые кем-то в качестве подачки. Не приведенный к общему знаменателю, не усредненный, а живой Человек. Наступив на грабли и, заработав шишку, задающий детский вопрос: «Почему?», а не: «За что и кто виноват?» Первое, что приходит на ум, при встрече с неизведанным, повзрослевшему: «А, что я буду с этого иметь?» Им уже владеет и ведет его по жизни левая половина, оперирующая трехмерной, формальной логикой.
Похвастать особыми успехами в этой работе пока не могу, но курс определен и, смею думать, никто и ничто меня не заставит с него свернуть:

                              Шелест осинового листа.
                              Воздух упруг от шального ветра.
                              После длительного сна,
                              Шагов первые километры.

                              Каждой клеточкой вдохну голубизну неба,
                              Туда же помещу зелень листьев и травы
                              И где бы я теперь не был,
                              В душе распускаются, благоухая цветы.

                              В полете сознание, тело подчиняется.
                              В разноцветье радуги вплетается душа.
                              Приземлюсь, отряхнусь от капель я
                              И по жизни пойду, дальше не спеша.

В Ведической цивилизации каждый человек был цельным, целостным, свободным и потому в той или иной степени обладал чувствознанием. Недаром в древнерусском языке отсутствовали такие понятия, как правая, то есть правильная рука и пойти налево. Уверен, только при таких условиях может выстроиться в любви иерархия естественная, не противоречащая энергоинформационным Божественным законам, процветать общество и люди, живущие в нем, не нуждающиеся в такой, как сейчас жесткой коррекции. И к кормилу приглашались бы, руководствующиеся не корыстью и своими комплексами, а мудростью. Имеющие знания не только о цели, но и о географии, метеорологии и навигации. Любящие Бога, себя, и ближнего своего.

                              Трахаться, жрать, спать, срать –
                              Физиологический процесс.
                              Для ублажения его
                              Технический прогресс

                              Чтобы было всего побольше, поблестючее,
                              Дороже, развлекательнее и комфортнее.
                              Чтобы у соседа слюна текла
                              И гонка эта целью жизни была.

                              Вломились в космос, не сотворив ни шиша.
                              Земле успели нагадить
                              И, охраняя отвоеванное друг у друга,
                              Не в силах между собою ладить.

                              Люди привыкли сосуществовать.
                              Создатель учит любить и прощать.
                              Жить сознанием, творить, созидать,
                              Чтоб суметь счастливым и здоровым стать.

Великолепное чувство парения над окопами. Ничье мнение обо мне абсолютно никакого ко мне отношения не имеет и не мешает ощущению упругости воздуха в свободном полете вне осуждения. Нет во мне больше страха показаться кому-либо чужим, плохим, трусливым, неинтеллигентным, глупым… Список веревочек, за которые меня дергали и мной управляли можно продолжить и передо мной стоит задача выявлять очередные привязки и, освобождаясь, обрывать те нити. Никого не осуждаю сам и единственный мой враг на этой планете, которого не просто в холодной ярости осуждаю, а ненавижу всеми фибрами своей души – гордыня любимой мною женщины, жены моей и матери детей моих.
Одним прекрасным утром в начале ноября я, проснувшись и поздоровавшись, обратился к Людмиле очень официально: «Я, Вячеслав Михайлович Линев заявляю тебе об объявлении беспощадной войны с целью уничтожения твоей гордыни. Мне надоели твои отмазки: «Я не воюю», «А, что я сказала?» Война будет вестись ежесекундно, денно и нощно, без каких-либо перемирий и остановок. Результатом войны будет наша общая победа, когда мы похороним даже память об этом явлении или ты меня зароешь. Но на такое ты даже не рассчитывай. Ты можешь, тратя на то нашу энергию, отсрочить конец войны, но на исход повлиять уже не в состоянии. Я, с Божьей помощью, обрел столько сил, что не позволю закопать себя и прикрыть многопудовой могильной плитой твоей гордыни».
Набирая эти строки, вспоминаю подсказку-четверостишье, сотворенную уже давным-давно:

                              Ты стоишь в окопе с примкнутым штыком –
                              Последняя линия обороны.
                              Не замечаешь, за твоим плечом
                              Каркают вороны.

Я за своей спиной и в себе чувствую мощнейшую поддержку Бога-Отца, любовь своих предков и потомков, мудрость авторов книг, пришедших ко мне, подсказки, встречающихся на моем пути людей. Не стану я в конце своего труда, как это делают многие, да, и будет ли конец моему творчеству-жизни, перечислять список использованной литературы. Не устаю сейчас произносить, спаси Вас Бог и во мне рождается великолепное состояние единения и постоянного Благо Дарения Создателю и всем, всем людям.
А за осознание того ощущения полета во мне персональная благодарность Андрису, моему напарнику по охране.
Саша, двадцати двухлетний прораб моей стройки, в двадцатых числах ноября объявил военное положение. Субподрядчик Айгар, взяв солидный аванс и закупив материалы, пролетел с рабочими. Первую бригаду вывезли автобусом после вялой работы и двухнедельной пьянки. Приезжали новые люди, но и они работали примерно в таком же режиме. Хорошая погода и время были упущены. Саша расторг с Айгаром договор, предусматривающий штрафные санкции. В опасении, что будет предпринята попытка вывоза материалов и был удвоен караул. Теперь вместо двенадцатичасового гордого одиночества, разделяемого со мной Басей, сутки через двое дежурства вдвоем. В отличие от Саши, иногда приглашающего меня в свою будку-кабинет и выслушивающего меня чуть ли не с открытым ртом, настолько информация, которую дарю, доселе для него была абсолютно незнакома, Андрис что-то читал, что-то слышал о Тонком мире и есть у него какое-то о нем представление.
Слушал Андрис меня с интересом, даже записал рекомендуемые мной книги, но за сутки дежурства не один раз пытался засадить меня в один из своих окопов.
Осуждает он православную церковь в целом и попов в частности, хотя крещен в этой конфессии. Говорит мне, пытаясь увидеть во мне соратника: «Ты же ушел неудовлетворенный от священника, когда пришел в церковь каяться по поводу абортов своей жены». Я ему рассказал о том эпизоде. «Представь» - отвечаю я: «У меня возникла проблема и я знаю, что ты разрешаешь такие, как орешки щелкаешь. Я обращаюсь к тебе и ты меня от нее избавляешь. Я становлюсь человеком не умеющим решать какую-то задачу и зависимым от тебя. Другой вариант, я прошу тебя о помощи, но ты по каким-то причинам отказываешь и мне приходится справляться с той проблемой самому. Научаясь преодолевать препятствие, я становлюсь сильнее, умнее, мудрее. Конечно, у меня есть повод на тебя обидеться, но по размышлении, взвесив все за и против, прихожу к чувству благодарности. Так и с тем священником. Обидевшись, до сих пор жил бы неудовлетворенный, да еще держал бы зло на него и на все православие. Я же, благодаря ему, приобретая опыт и нужные мне знания, научился чиститься самостоятельно. Как думаешь, какое чувство я теперь к нему испытываю?»
Раздражают Андриса Борис Гребенщиков и Виктор Цой, художники примитивисты и черный квадрат Малевича. В окоп не лезу, объясняю свое отношение через чувства: «Меня совершенно не волнует, заплетенная в косичку, Борисова борода, которую сам носить бы не стал. Мне по барабану, был Виктор Цой кочегаром или раввином и чье-то мнение, что он никакой, как поэт, музыкант и певец. Я чувствую, что какие-то струны моей души резонирует, с их творчеством, что-то связано с воспоминаниями, эмоциями и получаю громадное удовольствие, слушая их». Описал Андрису свои чувства, вернее отсутствие оных, когда услышал православное песнопение в исполнении «На-На». «Мне один раз в руки попали репродукции картин Ефимова» – продолжаю я: «Всю жизнь проработавшего печником и на старости лет взявшегося за кисти. Даже через репродукцию я ощутил его радостное мировосприятие и почувствовал этот праздник в себе. А по поводу квадрата Малевича, пусть меня кто-то обвинит в полной некомпетентности, но, глядя на него, ничего не ощущаю».
Интересно, что через день, перечитывая одиннадцатую книгу Лазарева, с ходу натыкаюсь на информацию, при предыдущем прочтении от меня каким-то образом ускользнувшую, что квадрат – это символ остановки энергии.
Каждое из пяти дежурств в усиленном режиме, пока все не утряслось, я дежурил с новым для меня человеком. Провести сутки с глазу на глаз, только познакомившись, очень поучительно. Прекрасная школа, великолепные учителя. Самый активный – Валерий, симпатичный тридцати пятилетний цыган, невысокого роста, не устающий утверждать, что мама у него русская. Как ему объяснить, если окопался он в попытке утвердиться за счет других и услышать не хочет, что подобным комплексом я страдал пол века? В лучшем случае не афишировал национальность отца, в противном, рассказывал о своей полукровности. И чем с большим жаром это делал, тем большому количеству людей приходилось что-то доказывать. В моем случае оставалось такое положение вещей, пока не принял все, как есть и не поместил отца с любовью в своем сердце. За мои записки со стихами Валера прямо схватился, но не осилил. Мотивировал тем, что не хочет влезать в чужую жизнь. После нескольких общих смен замечаю по глазам, что он меня не только начинает слушать, но и что-то слышит. Объясняю: «Мы с тобой провели уже много часов вместе. Ты слышал от меня, чтобы я назвал кого-то хорошим или плохим, правильным или неправильным? Я учусь и стараюсь принимать людей такими, какие они есть. Ты же, зная Иисусово: «Не судите, да не судимы будете» и вроде бы с ним соглашаясь, постоянно обвиняешь в неправильности политиков и чиновников, соседей и русских, прохожих и рабочих на нашей стройке. Тебе и меня очень хочется загнать в какие-то рамки. Это тебе кажется, что ты в судейской мантии и чем чернее окружающие, тем белоснежнее твое одеяние. В моем представлении ты не на судейско-прокурорском троне, а в грязном и вонючем окопе. И вместо роста познания тебе приходится под ответным огнем вжиматься в него. И тащишь ты туда не только детей своих, но и потомков, а за ними и все человечество». Говорю ему: «Твою энергию, да в мирных целях, цены бы тебе не было».
С какой страстью и напором, особенно в первую нашу общую смену, пытался он снять меня влет, чтобы я, как сбитый «Мессершмит», оставляя дымный шлейф за собой, врезался в землю. Чтобы, согласно привычным для него представлениям, оказался я в каком-либо окопе. Или в родном, откуда мы, стоя плечом к плечу, расстреливали бы вместе неправедных, или в противном, когда он с полным осознанием своих прав, пытался бы уничтожить меня. Активно, в качестве оружия для этой цели использовал свои знания Библии, с которой познакомился в тюрьме.
К концу первых суток после того, как от его аргументов не остается камня на камне, с пафосом и жаром заявляет, что стихи у меня от Бога, все остальное от дьявола. Сознание отмечает, что, слушая его, я все время улыбаюсь, но когда этот приговор объявляет в четвертый раз, говорю: «Все, в спорах рождается не истина, а шум. Оставайся со своей правотой, я от этих разговоров устал». На удивление, он моментально утихомиривается, а я в наступившей тишине оставшийся до конца смены час раскладываю на компьютере пасьянс.
В одно из наших дежурств приподнялся он над бруствером и оказался без брони: «Слава, скажи, а что ты обо мне думаешь?» Отвечаю ему: «Я с любовью принимаю тебя таким, какой ты есть со всеми достоинствами и недостатками. Очень благодарен тебе за учебу, а учителя мне попадались и пожестче. И самый суровый – моя жена. Представь, в течение пяти лет любимая женщина постоянно старается укусить, особенно в подпитии, как можно больнее. И получается у нее это лучше, чем у кого бы то ни было. Ведь прожили мы с ней больше тридцати лет и знает она меня, как облупленного. И я, ежеминутно держа экзамен перед Создателем, научаясь терпению, терпимости, прощению, благодарению, должен, изменяя себя и решая проблему, суметь не предать любовь».
Какая же во мне громадная благодарность Валере за его хлещущую через край энергию, за нагловатую цыганскую самоуверенность. Если Андрис позволил мне ощутить полет, то благодаря Валере я почувствовал ту упругость и прочность крыльев из Веры и Любви. Когда прочитал ему то, что написал о нем, первый раз услышал от него, после продолжительного молчания, нечто неуверенное: «Наверное, где-то по большому счету, ты и прав». Говорю ему: «Так Создатель и дарит нам жизнь, чтобы учиться брать высоту, а не проползать под планкой».

Пристрастился слушать передачи «Домской площади», которая выгодно отличается от других FM радиостанций. Меньше трепа ради трепа. Почти нет назойливой рекламы и не накрывает с головой вал махровой попсы. Кое-какая информация вызывает интерес.
Причем пристрастился я не только слушать. Вначале достаточно робко, а дальше все увереннее, стал звонить в студию. Не в счет первый раз, когда я доставил себе маленькое удовольствие, поздравив себя с днем рождения. Задача в процессе решается преинтереснейшая. За очень короткое время, покопавшись в себе и перелопатив знаемую информацию, прочувствовав, выдать свое понимание проблемы собеседнику. Да еще постараться сделать это, как можно короче и доходчивее. Домашних заготовок нет, они не проходят. Преодолен еще один комплекс, какой-то барьер и во мне благодарность людям, работающим на этой станции. До этого даже не предполагал, что о главном можно говорить по телефону, когда не видишь собеседника, да еще с вещанием на всю Латвию.
В тот разговор с психологами я уже смог достаточно четко вложить и чувства свои и мысли. Сейчас, по размышлении, я мог бы многое добавить к сказанному тогда. Обязательно прочитал бы свое четверостишье:

                              Власть поменялась, государство сменилось.
                              Ничто на полянке не изменилось.
                              В поисках своей души,
                              Топчутся в роще с утра алкаши.

Сказал бы о давнем своем прочувствовании слов лечение и исцеление. Где в лечении слышу желание под кого-нибудь лечь, в ожидании халявного чуда. В мощном же слове исцеление ощущаю обретение целостности, жизненной цели.
Рассказал бы о своем осознании бесперспективности усилий специалиста, отрицающего существование того, на что указывает название профессии – души и слова-любви. Не верящего в Бога, ремонтирующего человека, как некий механизм, опираясь лишь на техники и химию. Не избавляющего пациента от зависимости, а возвращающего его в строй, трансформировав неудобную проблему-чемодан в рюкзак. Обязательно постарался бы передать ощущение ишака с, маячащей перед ним морковкой. Когда кажется, что вот-вот, еще один шаг и проблема будет решена. Будет больше специалистов, государство выделит больше денег и в процессе работы не станет у людей этих зависимостей. Не получается это даже в странах, где хватает с лихвой и того и другого.
Сказанное касается не только их, дай им Бог здоровья и успехов, каких-то ощутимых результатов в, выбранной ими, нескончаемой и тяжелой работе, борьбе со следствием. Это относится и к миллионопудовому маховику, государственному, политическому, экономическому, общественному. Без главной движущей силы, дарованной Человеку Создателем – Любви, запущенному. Когда люди, объединенные в разнообразные структуры, делят, раздирают, подгоняют под себя материю, пространство и время.
На память приходит великолепный мультик «Падал прошлогодний снег», с его девизом: «Маловато будет», проявляющим суть. Вроде бы смешно настолько, что в пору плакать.
Еще одно давнее воспоминание. Мы с Руфой, пожертвовав обедом, раскручиваем струей сжатого воздуха внешнее кольцо большущего подшипника, держа в руках внутреннее. Подшипник начинает петь. Раскрученный так, что кажется, сам вырвется из рук, он опускается на бетонный пол. Со звоном и каким-то гудением, разбрасывая во все стороны искры, с бешеной скоростью, мчится по длиннющему проходу нашего безлюдного в это время цеха. Зрелище, завораживающее и настолько восхитительное, что дух захватывает и не смущает нас возможность взлететь к чертовой матери на воздух вместе со всем цехом. Вдоль прохода полно емкостей с бензином и керосином, где промываются детали двигателей самолетов. А в представлении, возможность тем же подшипником давить, ползающих по столу тараканов.
Выводы, которые делаю на основе вышеизложенного, для меня - открытие.
Ученые объясняют зависимость от чего-либо на основе химии и физиологии. Определенные гормоны попадают в определенные участки мозга и вызывают чувство удовлетворения, радости, кайфа. Как всегда, в материалистическом мировосприятии это оторвано от Божественной реальности и объявляется, чуть ли не причиной. А ведь именно отсутствие Веры и Любви толкает человека искать какие-то заменители. И самый грандиозный кайф – это быть несчастным, он же самый доступный. Думаю даже, что эта зависимость – основа основ всех остальных. Наркотики дозированы, имеют привычку заканчиваться и надо вновь изыскивать средства на дозу новую. А в данном случае, радость быть несчастным всегда при тебе и в любое время можно сладостно себя пожалеть бедного. Так, как состояние это противоестественно, за право быть несчастным приходиться бороться и ради победы в этой войне допускаются любые жертвы. Как на любой другой войне, на этой тоже есть союзники и враги, господари и сюзерены. Ого, кажется, докопался я до основ неравенства. Обоснования существования бедных и богатых и прочих противостояний. Но осмысление этого оставляю на потом.
Виновники твоего несчастья не переводятся и выбор очень богат. Это может быть супруг или соседи, люди другой национальности или вероисповедания и список этот бесконечен. Обязателен и суд над собой, даже если на поверхностном уровне себе в этом ни за что не признаешься.
А можно оторвать кайф по полной программе, возненавидев весь мир. Становится понятно, почему Иисусово: «Не судите, да не судимы будете» так не популярно. В случае следования его совету мозги перестают получать привычные гормоны. Ответственность за свою жизнь наваливается непомерным грузом, а это мешает жалеть себя и ой, как пугает. Не понаслышке знаю, не из книг вычитал. Сам переживал мучительную ломку.
Недавно прочувствовал, вслушался в еще одно слово - прощение. В нем звучит прямой совет наших далеких предков, упростить, облегчить себе жизнь и очистить место для Веры и Любви.
Не знаю я физиологию настолько, чтобы объяснить какой гормон в какой отдел мозга попадает при игре в автоматы, какой и куда при приеме наркотиков или алкоголя. Знаю из наработанного опыта то молитвенно-медитативно-благодарственное состояние. Состояние, которое можно назвать эталонным. Когда гормоны распределяются гармонично и думаю, не случайно эти слова созвучны. И эту эталонную Радость Веры и Любви можно сравнить с тем суррогатом. Тогда не играешь в аппараты и не пьешь не потому, что в страхе сорваться держишь себя за горло, а просто отпадает надобность в чем-то искусственном.
Прочитал Людмиле написанное. Ее реакция: «Ты все критикуешь». «Не критика это» - говорю: «Желание понять суть. Если я, совершив ошибку, не докопаюсь до корней, не пойму и не прочувствую, почему я поступил так, а не иначе, я приговорен бесконечно, вновь и вновь наступать на одни и те же грабли».