Здравствуйте, Андрей,
Во мне громадная благодарность Вам и Вашим слушателям. Дозвонившимся и не дозвонившимся до Вас в воскресенье двадцать шестого февраля. Не исключая того велосипедиста, научившегося отмерять свои чувства безменом.
Когда Вы объявили тему передачи, первой моей мыслью была: «Ну, вот и Яхимович в своей передаче заговорил о материальном». Но когда пошли звонки, я прибалдел. Прямо физически ощутил дуновение времени, тепло людей, сумевших передать через вещи это тепло своим детям, внукам и правнукам. Потом я расстроился. Ну, что я со своими четырьмя бабушкиными ложками против комода. Я, кулема, в своих испытаниях даже не смог сохранить правительственные награды отца. Вот таким, несколько расстроенным и позвонил Вам. Правда, почти сразу нахлынули воспоминания, связанные с этими самыми ложками. Радость общения с бабушкой и мамой, их рассказы. Как в смутные предреволюционные времена первой мировой, познакомились два молодых человека. Сирота шляхтенка, закончившая с золотой медалью Бестужевские курсы. И студент, дорвавшийся до учебы, белорус из бедной крестьянской семьи. Ставший позже, уже в гражданскую, начфином первой конной. Их две дочки, старшая из которых стала моей мамой. Ее добровольный порыв, прямо со школьной скамьи на фронт Отечественной. А в конце войны ее греховный роман в Вене с македонцем, каким-то образом, угодившим в Советскую армию и их расставание. И то, что я плод той тайной любви и то, что мой отец не родной по крови, и то, что узнал об этом только после пятидесяти. Описал сейчас конспективно, не углубляясь в чувства. А тогда, успокоившись, почти по библейски себя утешил: «Государству государствово».
Но самое главное произошло потом. Это когда Вы стали рассказывать о барабанном учебнике своего отца. Несомненно, на энергоинформационном уровне, эта книжка впитала частичку Вашего отца.
А теперь, на минуту представьте себе, что в Ваших руках не это пособие, а книга, в которую вложили свои чувства, эмоции, мысли Ваши дед, прадед, прапрадед и эта любовь адресована лично Вам.
Когда это прочувствовал и осознал я, мне пришлось присесть. Ведь то, что я сейчас творю и есть такая книга. И я, первый в своем роду, от себя, от имени своих близких и далеких предков обращаюсь к своим потомкам. Даст Бог, дети и внуки продолжат. Еще и еще раз спасибо за это прочувствование и осознание.
Здоровья Вам физического, духовного, успехов во всех начинаниях.
Да хранит Вас Бог.
                                                                         Вячеслав Линёв.
Письмо, отправленное через Интернет Андрею Яхимовичу, ведущему на «Домской площади» две программы: «Вся власть вашим советам» и «Трубка мира». Выходят в эфир они по субботам и воскресеньям, и их жду всю неделю. Нет, не с нетерпением, а с радостью познания себя и мира окружающего.

Текущие события, осмысление происходящего, все время отодвигают задумку закончить поэму о пиве. Единственный мой плановый замысел. Желание лучше прочувствовать изменения себя, перемены своего характера, привычек через изменение своего отношения к этому прекрасному напитку.
Крещение мы с Мишкой отметили купанием в море. На удивление, мое предложение он принял с энтузиазмом. Девятнадцатого января, после своей смены, я прилег и проспал свидание, назначенное на одиннадцать. Разбудил меня, его звонок. Быстро одевшись, я прибежал, благо недалеко, к бывшему дзинтарскому переезду, где в машине вместе с сыном ждали меня Настя и Глеб с Артемом. В школе из-за мороза отменили занятия и мальчишки решили составить компанию. Настя ждала рождения ребенка со дня на день, так, что при нашем купании присутствовали все три внука. Облегченный вариант не прошел. Мороз действительно был крещенский – минус двадцать семь. Пляж был пуст, над морем стояло марево. Окунулись оба с головой в кашу из воды и льда.
А тридцатого Настя родила Максима. Причем, сын мой, умница, пробыл рядом со своей женой все шестнадцать часов от начала схваток до появления на свет сына своего. При встрече, Русланова Оля спросила меня, что я почувствовал, когда на третий день увидел очередного внука. Описал ей свои чувства при первом свидании со своими новорожденными детьми и внуками. Какое-то первоначальное отторжение, когда вошел в палату, где лежала Аннушка с Артемом. Незнакомая форма черепа, чужие черты лица, разрез глаз, телосложение. Это гораздо позже пришло:

                              Артем – это мой учитель.
                              Артем – это мой друг.
                              Артем – мое солнышко.
                              И все это – мой внук.

А с Максимом с самого начала все в полном ажуре, как и с остальными. Увидев его, сразу воспринял, как что-то родное и близкое. Снял с себя и передал Насте в подарок внуку свой янтарный оберег. Не покидала меня в это время спокойная радостная уверенность.
Тридцать первого января моему брату Виктору исполнилось пятьдесят четыре. Позвонил я утром. Мои поздравления и пожелания выслушал благосклонно, но когда я вновь попросил прощения, сразу почувствовал в нем напряжение. «Давай об этом не будем» – говорит он тоном страдающего, но мужественного человека. Как ему объяснить, чтобы, понял, наконец, что не играю давно я в эти игры? «Витька, может быть, хватит желать старшему брату смерти?» «Разве я тебе желаю этого?» – отвечает вопросом на вопрос. «А ты попробуй взглянуть в себя. Ведь обида, непрощение – это и есть попытка на глубинном уровне вычеркнуть обидчика из своей жизни, а значит и из жизни вообще» - говорю ему.

С днем рождения Люду сын и внуки поздравили с запозданием. Мишка вручал подарок с пожеланиями и гвоздиками в своей машине, куда он пригласил нас, остановившись, по пути на работу. В ходе недолгого разговора, он мне выдал с некоторым осуждением и насмешкой: «Папа, ты говоришь, как проповедник». Сам удивился своему ответу, тому, что не стал отказываться: «Сын, так я и есть проповедник. Пропо-ведать, веды. Я ведь говорю тебе о тех Божественных, энергоинформационных законах, которые осознал, прочувствовал, то есть выведал. А пустые разговоры, светские беседы меня не интересуют. Только я не строю в корысти свою пирамиду, как те люди, которых ты с такой с ехидцей поминаешь».
Глеб с Артемом приехали в Майори в ближайшее воскресение. Мы вчетвером посидели в кафе. Навестили компанией Аннушку на ее новой, в гостинице, работе. Ветрище был такой, что внуки не захотели даже выйти на море. Почувствовал в Глебе некоторое отчуждение. Опять он поддается чужим мнениям, стереотипам, прописанными другими истинам.
Проводив внуков, я как раз успел к передаче «Трубка мира». На этот раз Андрей задал тему: «Есть ли по жизни безвыходные ситуации?» Сидел я, дурак дураком перед приемником, слушал мнения других. В голове крутился избитый классический стереотип по поводу двух лягушек, попавших в емкость со сметаной. В основном дозвонившиеся доказывали, что в любой ситуации надо шевелить лапками. Рядом лежала трубка, но сказать мне было в нее нечего. Озарение пришло ночью. У человека, воспринимающего себя цельным, то есть как душу, дух, тело, такой вопрос даже возникнуть не может. Если от этого целого отодрать животную его часть и возвести в абсолютную ценность, то неудобства для тела и главная страшилка - смерть воспринимаются, как безысходность, безвыходность. Появляется желание отодвинуть ее как можно дальше. Но и упоминаемый в Библии возраст людей, сейчас даже трудно представимый, ограничен волей Божьей. Вот тут уже возникает вопрос о цене.
Приходилось мне читать, что в осажденном, блокадном Ленинграде находились индивиды, продлившие срок своего существования на Земле бульончиком, сваренным, из своих соседей.
В книге Милоша Губачека, которую недавно листал, опубликованы выдержки из протоколов расследования причин гибели «Титаника». Почти все мужчины, пассажиры VIP класса ушли вместе с судном на дно. Богатейшие и влиятельнейшие люди, большинство из них в расцвете лет и сил. Каюты класса люкс расположены на верхней палубе, то есть рядом со шлюпками. Наверняка многие из них имели личное оружие. Но все они безоговорочно подчинились приказу капитана: «Место в шлюпках женщинам и детям». А среди пассажиров нижних палуб шла беспощадная борьба за спасательные жилеты и места в шлюпках до последнего. Там помощники капитана исполняли его приказ с револьверами в руках.
У меня были моменты в жизни, когда я в молитве страстно просил меня забрать. Мне тогда казалось, что все предохранители оплавились и сил жить у меня больше нет. В эти моменты даже краем не задевала меня мысль покуситься на, дарованную мне Создателем, жизнь собственную. И виноватых я не искал. Это позже пришло осознание, что Бог не дает испытаний больше, чем человек может выдержать. Я, слава Богу, не отказался учиться тогда, да и сейчас учусь и усваиваю, заданные мне Создателем уроки. И все четче чувствую и осознаю разницу между смирением и покорностью:

                              Вновь мордой об асфальт с любовью
                              Протащишь ты меня Отец.
                              На голове с восторгом и болью
                              Почувствую Твой венец.

Радость этого творчества я разбил на этапы, где первый – это собственно сам, заданный, вопрос и мнение других. Второй – прочувствование, осмысление и ответ на первоначальных ощущениях. А дальше, после окончания передачи, продолжение работы и подведение итогов. Чужие стереотипы меня не устраивают. Разнообразная информация, ранее никаким боком не соприкасавшаяся, завязывается в один тугой узел. Когда удается этот узел развязать, следует заключение. Причем, вывод получается для меня часто совершенно неожиданным и вписывается мозаичным пятном в общую картину мира. Весь процесс вызывает чувство удовлетворения, не сравнимое ни с каким кайфом.
Тема еще одной передачи: «Почему мы зачастую к животным относимся лучше, чем к людям?» Мнение большинства слушателей - животные чище, лучше людей и не предают. Дозвонившись, описал недавнюю свою встречу с хозяйкой маленькой собачки. Когда наши питомцы обнюхались, пообщались и пришло время расставаться, она сказала Басе: «Иди к папочке». Говорю ей: «Что же вы меня так опускаете? Я знаю на земле только два естественных способа размножения: половым путем и делением. Судя по вашим словам, я или одноклеточное или скотоложец». На что она мне мудро ответила: «Но ведь дети бывают и приемными».
Рассказал я о своем чувстве ответственности за прирученное животное. Ведь в отличие от человека, собака не имеет права выбора. И быть сытой или выгулянной, что есть, рожать ей или нет, решает за нее хозяин. Прочитал, посвященное Басе стихотворение.
Уже после передачи вспомнил восточное выражение, как оно ко мне пришло и свое к нему отношение: «Каждый встреченный тобой человек – твой учитель, каждое обстоятельство урок». Все встало на свои места. Люди, предпочитающие человеку животное, в лености духовной своей, обладая правом выбора, выискивают себе учителей, уроки полегче и попроще.
Все больше крепнет уверенность, сравнение человеческой жизни с ученичеством в школе. Где синяки, шишки, болезни, неприятности или какие-то успехи – это оценки и подсказки. И появляется радость понимания, что перестаю быть в той школе прогульщиком и двоечником. С осознанием этого, чувствую, как вера переплавляется в чувствознание. А острее прочувствовать эту радость и прислушаться к себе помогает фраза кого-то из древних греков: «Я знаю, что ничего не знаю». И мудрость Трисмегиста из еще более ранних времен: «В познании себя путь к истине».
Четверостишие, названное внуком отмазкой:

                              Отец, говоришь: «Бросай курить.
                              Кончай смолить эту гадость».
                              А я прошу Тебя в ответ:
                             «Прости мне последнюю слабость».

Еще кое-что, ярче осознанное с Андреевой и его слушателей помощью.
Месть – состояние в гордыне, исключающее прощение и срок давности. Взятие на себя функций Бога, в определении места своего и своего обидчика. Желание совершить перестановку по своему понятию о возмездии. Возможность, взращивая в себе негатив, неопределенное время, дождавшись подходящего случая, с чувством величайшего удовлетворения, выплеснуть накопленную порцию разрушения в пространство. Попытка заставить заплатить своего учителя мзду в настоящем за не усвоенный самим урок в прошлом и, неизбежно при этом гадя в будущее.