Интересно, станет ли неофициальность востребованнее официоза? Как у Паланика в «Игре в бездомных» все старые формы, категории которыми подобает мыслить обычному человеку, приобретая противоположный характер, становятся «игрой», или в прямом смысле обратной стороной явления, но настолько, что явление/понятие/внешнее проявление становятся гротеском в процессе этой «игры».
Бедностью выказать богатство – некая схожесть с прописыванием полотен, логически от обратного-противного, концептуальный PR ход. Играя в бедного содержать тот же смысл богатого человека. Все информационные источники, на которые мы ссылаемся, дают голую информацию – то, что можно в угоду тому или другому в любой форме подать аудитории, обычно «угода» у нас одна с существованием наскучившей оппозиции.

Если приплюсовать все неофициальные источники, то любое событие становится трехмерным, главный момент в нем - многоголосие. Неофициальные источники – слухи, мнения, неофициальные лица и т.д. В той же желтой прессе борются за слух, который бы благоприятно отразился на публичном лице/определенной ситуации – черный PR, тоже PR. Отсюда напрашивается вывод, что миром по большей части владеют слухи и все к ним относящееся, нежели официальная информация, опять же от обратного – реакция большего доверия слуху. Все это из-за однажды перегнутой палки в сторону власти.

Две смысловые нагрузки – оппозиция и власть не становятся стерео сигналом, от того скучны и предсказуемы. Независимость многих изданий показала большую ответственность за свою свободу, по этому «независимые» часто ставят правильно слово в угоду расставленных для всех акцентов. Вопрос: возможна ли практика неофициальных источников, как реализация говорить свободно в условиях «жесткой демократии» сложившейся на постсоветском пространстве, возможна ли подоплека действительности в неофициальной форме на медиа пространстве?