Протоптанная дорога кем-то значимым, верящим в тебя ещё не повод чтобы бесстрашно идти по ней.

Ты знаешь так много красивых слов? Да, я безудержно тону как старая, давшая крену посудина в их эмоциональной пучине, задыхаясь изнутри.
Никто не сумеет увидеть. Никто.

И мы любили, и у нас комом в горле стояла безысходность дней отпущенных. Бессонные глупые ночи, терзания в пустоту.

Самобичевание - разменные карты игральных чувств. Небрежно, расчетливо теперь скинутых в общую стопку колоды под названием - "одиночество".
Помним, как сейчас... эти детские, невинные стихи в блокнотах, слезы украдкой, робкие сообщения без подписи, разрывающие сердце вопросы без ответа, фотографию с до боли знакомым лицом: памятную, мятую, в ящике письменного стола... Никому не нужно, свалка, жалко. Не взаимно.

Я тебя люблю - слова безутешной боли, скулящие, как бездомная собака на картоне, не дарящие счастья, обращенные к тому, кого ты любишь ненавидя, и ненавидишь любя.
Так будет всегда.

Чувства, вывернутые наизнанку, гонимые, рваные, голые, беззащитные, податливые, хрупкие. Да, мы переживали это, может быть и ни раз, становясь одержимыми, становясь обнаженными, становясь духовно доступными; не понимали, как можно не принять любовь: чистую и искреннюю, выстраданную, нежно лелеемую, бережно баюкаемую.
Это не забывается никогда. В глубине души мы всегда взываем к тому, кто нас когда-то не полюбил или сожалеем об отказе. Мы становимся лучше, источаем аромат радужного счастья, делаем непринужденное лицо. Ну это поверхностная иллюзия. Это как маска, с помощью которой мы протягиваем жизнь дальше, существование в мире фобий. А в голове вертится только одна мысль: Смотри и жалей, что мы не вместе или боязнь признаться в том, что любишь. Страх невероятная блокирующая грань всех поэтов. Идейность защитный единственный фактор, вера в "вечность, доводящая его до приступов безумия.
Мы можем вызывать к себе человеческую добродетель в облике страждущих и искренне ищущих сакральный "ответ", сочувствие до бесконечности пока хватит сил им; таким родным, таким сильным, таким ласковым, таким терпеливым и мудрым, но не способным быть преданными навсегда. Но надо быть честными, хотя бы с самими собой.

В наших жизнях, я верю, обязательно появится тот человек, который будет любить нас так же.
Безропотно и нежно. Всеми фибрами души.

Он будет стоять под проливным дождем под окнами, рисовать любимый образ пасмурным дыханием, улыбаться сливаясь с осенними каплями в никуда и просыпаться с одним и тем же именем под сердцем. Не именем, а творческим псевдонимом, являющимся его стимулом.
Мы обязательно узнаем о том, что нас любят, даже если это попытаются скрыть. Ломать себя изнутри, властно пытать и сопротивляться чувствам.

Взгляд любящего человека не сравнить ни с чем - это настоящая неземная пелена (млечный путь), и молчание, которое всегда ставит в тупик и никогда не кажется многозначительным. Нам. Не кажется. Сознание того, кто нас любит всегда найдет неуловимые знаки, дарящие несокрушимую надежду, даже в предельной тишине.
Да что там, наверняка каждому на пути встречалась такая любовь. И мы, напуская грусть на лицо, не скрывая глупой гордости говорили: "Он/она любил(а) меня, а я... Я оказался глупцом". Руки сами начинают перебирать записки, открытки, исписанные мелким почерком, и слова, написанные там, возвышают нас до небес. Мы любим себя в унисон с тем, кому не ответили взаимностью.

При встрече мы обязательно не скроем презрения и тень легкого сочувствия промелькнёт в глазах. Мы побежим далее по своим неотложным мелочным делам, позволив любить нас и плакать до исступления, наплевав на то, что кто-то становится счастливым просто от мысли что ты или я есть на этом белом свете. На этой ёбаной планете.
Теперь вы знаете правила игры под названием "любовь".

Она всегда будет жестока, непонятна и только в голливудском кино закончится неубедительным happy end’ом.
Сладким пленом надо быстро пресыщаться и отпускать восвояси. Страдание истинное удел праведников.
Твои чувства никогда не поймет тот, кому ты безразличен. И она в этом не виновата. Она права.
Это чужая любовь. Но я счастлив, что она существует.