Письмо писалось уже в Каугури. Заново приходится привыкать после дзинтарской тишины к суете родного поселка. К шуму проезжающих машин, галдежу чаек и ворон, кружащих вокруг мусорных баков. Грохоту динамиков из какого-нибудь шального окна. Людскому гаму с утра до вечера, иногда и ночному во дворе, образованном тремя пятиэтажками, на последнем одной из которых поселились.
Проснувшись, обвожу взглядом комнату. Вся обстановка – это диван, на котором лежу, столешница на двух табуретках рядом, полиэтиленовые мешки с нашими вещами и картонные ящики с книгами у дальней стены. Смотрю на открытое одностворчатое окно в другом конце комнаты. Половина стекла занята отражением верхушек деревьев, а через подоконник виден верх торцевой стены соседнего дома. Если не отрывать головы от подушки и представить, что боковина окна – это верх, получается интересная картинка.
Кирпичная кладка выстраивается непривычно по вертикали. Протянутые параллельно крыше провода, убегают куда-то вверх. Стоящая на импровизированном столе свеча в подсвечнике оказывается в самом центре картины и вытягивается по горизонтали. И здесь и в зазеркалье непрерывно ползут перышки облаков. Вся композиция венчается шапкой зелени в стекле окна. Чистый сюрр. Упражнение на смещение диапазона мировосприятия.

                              Финишная лента – трещина на стекле,
                              Но облака продолжают свое движение.
                              Это люди закрываются в себе,
                              В другие облака ползут измерения.

                              Чувствую, впитываю знания о себе.
                              С ленью борюсь с переменным успехом.
                              Кто мы? Зачем? Почему на Земле?
                              Ответ заглушается собственным эхом.