«Еще скажу: наследник, доколе в детстве, ничем не отличается от раба, хотя и господин всего: он подчинен попечителям и домоправителям до срока, отцом назначенного. Так и мы, доколе были в детстве, были порабощены вещественным началом мира, но когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от жены, подчинился закону, чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление. А как вы – сыны, то Бог послал в сердца ваши Духа Сына Своего, вопиющего: «Авва Отче!» Посему ты уже не раб, но сын; а сын, то и наследник Божий через Иисуса Христа».
«Все водимые Духом Божьим, суть сыны Божьи. Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божьи. А если дети, то и наследники Божьи, сонаследники же Христу».

(Гал. 4:1 – 7. Рим. 8:14, 16, 17)

Последнее время Миша и Настя стали все чаще доверять нам с Людой Максима. Гуляем, со спящим в коляске, на свежем воздухе. В радость занимаемся с ним у них дома, а изредка остаемся там ночевать. Это когда сын с невесткой идут в гости или на гулянку. Стал в это время, разделяя внимание между внуком и Мишиным компьютером, под названием «Родовая книга» кроить одно целое из своих записок. Получается, без оставленных за скобками стихов в «Возвращении домой», более трехсот страниц. Во время этой работы в поле внимания попадали и перечитывались целые куски из написанного. Стихи в некоторых местах дублируются. Понимаю, что в них, в отличие от голой описаловки, информация более многопланова, многослойна. И в возвращении к какой-либо теме ощущаю все большее осознание и прочувствование глубже. Возможно, сейчас отобразил бы в записках многое несколько иначе, а может и вовсе не так, но ничего выкидывать и менять не хочу. Становлюсь, словом мудрее из скромности пользоваться не буду, взрослее, понятливее и потому не желаю изменить в сотворенном ни единой строчки.

«Я с самого начала решил, обдумал и оставил в Писании, что все дела Господа прекрасны, и Он дарует все потребное в свое время, и нельзя сказать: «это хуже того», ибо все в свое время признано будет хорошим».

(Сир. 39:39-41)

Не знаю, что-то еще возможно и впишется в сотворенное, но ни сути, ни тональности уже не изменит. Появилось ощущение законченности этой части записок. Это, в свою очередь, подвигло меня снова предпринять некоторые телодвижения. С удовольствием и благодарностью отослал через Интернет «Восхождение» Елене Премудрой и Михаилу Задорнову.
С каким-то возрастающим безразличием последнее время, если удается послушать, воспринимаю «Домскую площадь». Единственная передача, которую еще стараюсь не пропустить – воскресная, с повторением в среду, «Контурная карта», Александра Растопчина. Кроме какой-то светлой направленности, нахожу в ней подтверждение многих своих догадок о мироощущении, творчестве и прочих радостях жизни. А последнее время в его передаче стали принимать участие супруги Горяиновы, озвучивающие очень много полезного и интересного для меня. А потому с удовольствием поделился итогами своих трудов с Растопчиным, переслав «Восхождение» на его электронный адрес. А еще, ткнув пальцем в небо, в оба филиала издательства «Диля», московское и питерское.  На уровне, а чем черт не шутит, послал рукопись и пастору Алексею Ледяеву, руководителю церкви «Новое поколение» в Латвии. На этом решил остановиться и, подождав некоторое время, посмотреть, что из этого получится.

Всю свою жизнь, начиная с пятнадцати лет, содержал государственные структуры. После своего юбилея решил воспользоваться законом о преждевременном уходе на пенсию и хотя бы частично, как-то финансово это компенсировать. При, казалось бы, соблюдении формы, как всегда в государстве, выхолощено содержание. Человек  в Латвии по достижении шестидесятилетия и наличии тридцатипятилетнего рабочего стажа имеет право претендовать на выплату пенсии. В подавляющем большинстве случаев она начисляется гораздо ниже даже официального прожиточного уровня и приходится ему или, отказываться от этой милости, в надежде дожить до узаконенного пенсионного возраста. Или, становясь по государственным меркам нарушителем закона, подрабатывать каким-либо образом к той пенсии нелегально потому, как с точки зрения государства получать заслуженную всей жизнью пенсию и иметь еще к ней  приработок – преступление. Не унизила, оказалась бы впору, подарком от родного государства такая помощь для человека, проживающего в Родовом поместье. В противном случае даже великий аскет с такой подачкой, при соблюдении государственных законов,  может и ноги протянуть. Я решил, чтобы даже не жить достойно, а просто выживать, в наших отношениях с государством разыграть вариант номер два. Совместить получение малой толики с благодарностью и незаконным по меркам официоза приработком.

Еще во времена Атмоды очень хотелось национально-озабоченным латышским государственным чиновникам выдавить меня с клеймом оккупанта на лбу, чтобы воткнуть в подсознание чувство вины, за границу страны, где родился. Не удалось, но гражданства не дали и фамилию смогли в документах изуродовать. Пытаясь укусить побольнее, хотели обделить еще и приватизационными сертификатами. Принятый Сеймом закон ставил их количество в прямую зависимость от статуса и срока проживания в Латвии. Но Латвию с самого рождения, к большому их неудовольствию, я покидал лишь во время законного отпуска и даже срочную службу в Советской армии умудрился пройти на ее территории. Сумел я тогда не загнать в подсознание ни обиду, ни озлобление и сейчас во мне, кроме прощения еще и громадная благодарность тем ретивым служащим. Они помогли мне избавиться от многих стереотипов мышления и поведения, деления людей на своих-чужих и дали мне возможность почувствовать себя гражданином не какого-либо отдельно взятого государства, но целой Планеты.

Жене своей благодарность во мне неизмеримая за любовь и школу. Продолжает формировать Людмила из меня счастливого философа и почувствовать рядом любящую и любимую женщину, свою супругу, ощутить ее поддержку, просто великолепно. Вернулась она ко мне уже не пьющей, но продолжающей курить и я, хотя при мне она даже сигарет из сумки не доставала, при появившейся малейшей возможности переложить на нее ответственность, стал тоже покуривать. Интересно было понаблюдать за собой в это время и после того, как уговорил все же Люду начать избавляться от зависимости. Как изощренно логика строит оборону-нападение, уловки и оправдания для ублажения души и тела. Стоит лишить ее игрового поля, сразу перестаешь липнуть в ее паутине, за осознание этого и не устаю благодарить свою половину.

В начале февраля Басю пришлось везти в ветеринарную лечебницу, вырезать кисту. То гусиное яйцо превратилось в два, но не сказывалось это ни на настроении и резвости, ни на аппетите. Я уже думал, что каким-либо образом все обойдется. Или опухоль рассосется, или доживет моя двенадцатилетняя собака до конца дней своих с ней, раз ее это не особо беспокоит. А уж от охающих-ахающих я как-нибудь отшутился бы. Но одной ночью Бася это образование погрызла и у меня сложилось впечатление, что с этого момента стала отказываться она не только от пищи, но и от самой жизни. Думаю, сказался недостаток нашего к ней внимания и запрещение того, что у нее заложено в крови: защищать и охранять. Учеба, упоминаемая в посвященном когда-то ей стихотворении, дается не очень легко.

                                          Ризеншнауцеру посвящается.
Немцами в гены вколочено –
Насмерть за хозяина и его добро.
«За что ты меня, Слава, матными словами,
За выполнение вбитой программы?»

Лапа на колене, вопрошающие глаза.
Ощущение такое – выкатится слеза.
Не понимает сука, у меня нет скарба, нет врагов.
Нечего тратить силы на дураков.

Прости меня, Бася, за мат, за битье.
Некогда менять нам жизнь на нытье.
Не будем лаять, не будем кусать,
Вместе учимся любить и прощать.

Через неделю, пока я созревал до клиники, она сдала настолько, что на пятый этаж после короткого гуляния мне ее пришлось заносить на руках, как и пару дней после операции.
Сейчас отходит потихоньку Бася, аппетит возвращается, уже прогулку совершаем полную и этажи преодолевает самостоятельно. После всех этих пертурбаций, похоже, слух, обоняние и зрение у нее еще больше притупились и появилась в ее поведении какая-то неуверенность. Складывается впечатление, что временами она теряет пространственно-временную ориентацию и заносит ее куда-то или вдруг начинает лениво облаивать невидимых врагов. В обоих случаях, стоит ее громко окликнуть, с какой-то суетливой готовностью отменяет задуманное и жмется к моим ногам. Остается благодарить мне ее за уроки и просить прощения.

Ожидание страха сильнее, чем сам страх.
Это я понял по собаке.
Перед выстрелом –
Трясется плоть. Вера в конец света, крах.

А потом я ее привожу в чувство. Мое осознание.
Использую пряник и кнут.
Она готова сдохнуть в болоте,
Ее хребет в баранку согнут.

Для меня – это серьезный жизненный урок.
Страх – это предвидение,
Намек на препятствие.
А приходит все вовремя, все приходит в срок.