А в субботу наступил момент истины.
Накануне, в пятницу, я во время обеда подарил Татьяне ту самую бутылочку «Баку» и остатки пачки «Dilmah». На вопрос Синтии, зачем и почему, ответил: «Ей все равно, что и с кем пить, а тут более или менее порядочный напиток. Пусть выпьет за мое здоровье, хотя я о нем постараюсь позаботиться сам. А я не люблю коньяк азербайджанский и этот чай терпеть не могу». Они смеялись. И этот день прошел ровно и спокойно.
На следующий, придя на обед, застал на кухне столовой генеральную уборку. Вся троица отодвигала столы и пыталась отдраить запущенную грязь. В воздухе витало раздражение и обиды-счеты. Покормив меня, Люда демонстративно отворачиваясь, продолжила скрести пол возле стены: «Мог бы и помочь». «Если Татьяна работает здесь за ваш счет – это ее ежедневная работа, а не ваш общий героизм. Я не герой и участвовать в этой баталии не желаю, у меня хватает своей работы». «Так что, мне домой не приходить, опять будет скандал?» – грубо прерывая меня, спросила Людмила. «Ты взрослый человек и решаешь все сама». «Меня сегодня дома не будет» – гордо заявила она. Я развернулся и ушел.

К вечерней прогулке пришел Глеб. Мы сидели на кухне, я ему рассказывал о происшедшем и обрисовывал дальнейшие перспективы, когда раздался звонок в дверь. На пороге, с двумя пакетами в руках, стояла Люда: «Славка, что мы с тобой делаем?». «Люда, отвечай только за себя» - сказал я. Она прошла, не раздеваясь, на кухню, поставила пакеты на стол и мы сели. Глеб остался настороженно стоять. И хотя я почувствовал, что она чуть выпила – это уже не было так важно, она со временем обязательно поймет, что этого ей не нужно. Она сама сумела сделать шаг. А дальше мы с Глебом были вообще потрясены.
«Ты помнишь свою просьбу?» – спросила Люда: «Ты просил, чтобы я что-то пожелала любимому человеку. Так вот, я тебе желаю, чтобы ты сидел во главе большого стола. А за этим столом сидели любящие тебя дети, внуки и правнуки. Чтобы этот стол был накрыт в большом доме-срубе, а в окно был виден большой сад». У меня были мокрые глаза и Люда своих слез не скрывала. Глебушка сказал: «Я сейчас тоже заплачу». И у него в глазах стояли слезы. Я обнял Люду, поцеловал и сказал самые главные слова, которые забыл сказать тридцать три года назад, которые не мог тогда прочувствовать: «Милая моя, единственная моя Женщина, я люблю тебя». Обнял и поцеловал Глеба. Мы с ним шлепнули троекратно ладонями в волейбольном приветствии.

Мы все втроем победили Кащея-бессмертного. Мы нашли яйцо и сломали стальную несгибаемую иглу. Ведь это именно она мешает быть пластичными и естественными, ощущать счастье и здоровье в личной и семейной жизни, почувствовать смысл, в набившем оскомину пожелании. Осталась доработка деталей.

А потом мы шли по привычному маршруту через лес, а Люда прижималась ко мне. И Бася носилась вокруг нас, отпущенная командой Глеба: «Гуляй». Это мой великолепный внук уже сам прививал себе вместе с Любовью ответственность.
И был красивый закат, на который я, стоя на берегу, с Любовью и громадной благодарностью помолился. И было прекрасное спокойное состояние счастья.