И был он волею судеб любителем выпить, если не сказать Профессионалом. И злило это его жену Людмилу аж до бешенства. И случались у них на этой почве частые скандалы. И как-то раз, при очередном скандале Людмила клятвенно пообещала Николаю, пристроить его в организацию, где таких, как он, на путь исправления наставляют. Прям так и сказала:
- Я тебя, алкоголик, в наркушку упеку!!!
Ну, сказала и сказала. Чего с разгневанной бабы возьмёшь. А вот Коле эти слова глубоко в душу запали. И решил он проучить свою любимую. И вот, как-то раз приходит Люда домой, а Николай стоит у плиты и гвозди на сковороде поджаривает. Ну, она сразу в крик:
-Допился, говорит, до белочки!!!
А он ей серьезено так со слезами на глазах и отвечает:
-Всё, Людмила! Завязал я!!!
Людмила принюхалась к нему. И впрямь завязал.
-Дык чё ж ты, Коль, гвозди то жаришь? Давай я картошечки нажарю.
А сама еле слезы радости сдерживает.
-Да не до картошки мне ща, Людочка! В баньку бы мне! Дух хмельной вытравить! А баня то наша совсем обсыпалась. Ну, ничего. Сейчас я вот гвозди в масле прокалю, да и поправлю баньку то нашу. Только вот, Люд, этих гвоздей мало будет. Ты пока постой тут, Людочка, а я к Мишке, соседу, сбегаю, ещё принесу. Мешай только почаще, а то масло загорится.
И вот с этими словами поставил он благоверную свою у плиты, а сам к соседям убежал.
Людмилу это всё сначала насторожило, а потом вспомнила она, как отец её, когда жив был, тоже гвозди в кипящем машинном масле прокаливал. Они после таких манипуляций ржавеют меньше. Только вот опасения её не напрасными оказались.
Прибегает Николай к соседям и с порога им заявляет:
-Людка то моя совсем крышей поехала! Стоит вот сейчас у плиты, гвозди мне на ужин жарит. Меня вот к вам отправила. Ещё говорит гвозди нужны, а то эти ужарились совсем.
Соседи не поверили сначала, а после того, как сами в окно эту картину увидели, сразу Николаю телефон под нос сунули:
-Вызывай, говорят, скорую. Не то эта двинутая ещё нас на ужин позовет.
А Коля, надо сказать, только и ждал этого. Позвонил по известному всем номеру, обрисовал ситуацию, и сказал, что во дворе подождет, так как в дом заходить ему уж больно боязно.
Надо заметить, что скорая оказалась не совсем скорая, а прям мгновенная. Не успел Коля и сигаретки во дворе выкурить, как из примчавшейся кареты уже выпрыгнули ангелы в белых халатах.
-Вы, говорят, вызывали?
-Ага, отвечает им Коля.
-Где клиент?
-Дык в доме, на кухне. Только осторожней с ней. А то я ей хотел сказать, что не буду гвозди есть, а она меня чуть поварежкой не огрела!!! - стараяс скрыть радость в голосе, ответил им Коля.
И вот заходят эти ангелы на кухню, и спрашивают:
-И что ж вы тут делаете?
-Да вот, гвозди жарю. Муж попросил...- опешив от увиденного отвечает Людмила.
-Ну, так, поедемте к нам на кухню. У нас там и гвозди жарятся, и болты варятся, и шурупы тушатся...- вторят ей ангелы, а сами уже крылья ей за спиной в крепкий узел завязывают.
Тут то весь коварный мужнин план в её голове и прояснился. Только она сопротивляться не стала, поняла, что применить могут и силу, и средства лекарственные. Ну, те самые, от которых всё станет вокруг радужно-прекрасным. Только уже перед самым закрытием двери кареты, гневно так крикнула Николаю:
-Ты следующий!!!
Расслышал эти слова Николай или нет, об этом история умалчивает, только вот бухал он последующие три дня без просыху. Почему только три? Да потому, что случилось это в пятницу вечером, и в психушке только дежурный врач и был. До понедельника её там и прописали, когда уже главврач на работу явился. Отпустил он Людмилу к своему ненаглядному, перед этим тщательно осмотрев на предмет помутнения рассудка и выслушав эту душераздирающую историю. А Людмила прям из кабинета этого главврача тоже ангелов и вызвала, только из другого облака, потому как чувствовала, что отрывается дома её Коленька по полной программе. И как раз, к тому моменту, как она к дому приехала, бездыханное от алкогольной радости мужнино тело грузили в машину. И прошел Николай полный курс лечения. И возвратился домой. И стали они с Людмилой жить долго и счастливо. Только порознь. Потому как ни один, ни другая таких пакостей друг другу простить не смогли.