Странное время суток – уже, вроде и не ночь, но ещё и не утро. Фонари уже выключили, но день ещё не «включили». Светает. Но из-за серого, затянутого облаками неба, будто там наверху кто-то не перестаёт курить и пускать огромные клубы дыма на нас, восходящего где-то там, далеко на востоке солнца совсем не видно. Обычное, осеннее рижское утро.

Янис видел подобное утро, в своей пусть и не большой, но наполненной трудностями жизни, уже много раз. За свои двадцать с небольшим лет он научился любить такое утро, несмотря ни на что. Да и не только утро. Природу. Трудно не любить то, что тебя окружает с младенчества.

Их хутор находился примерно в ста километрах от столицы, и Янис, понимая, что может опоздать, взял заранее собранную сумку с вещами, стоявшую у старой разбитой двери в сарай, и пошёл в сторону шоссе. Дорога до шоссе обычно занимала у Яниса минут десять, но сегодня не обычный день. Сегодня он растянул время пути на все двадцать минут. Он медленно брёл от своего дома в котором вырос, в котором стал мужчиной, дома, с которым его связывают все воспоминания, как хорошие, так и не очень.

Вот лес, в пятистах метрах от хутора, в котором они с Петерисом в детстве играли в отважных Робин Гудсов. Вот поле, в котором он провёл столько времени за работой. Вот пруд, в котором Янис ловил с отцом рыбу. Слишком всё это дорого, слишком всё это тяжело оставлять. Но выбора уже нет. Янис уже подходил к шоссе, где его в машине уже ждал друг Петерис.

Янис вдруг посмотрел на дорогу, и вспомнил, как по нему когда-то давно неслись красивые машины сплошным потоком. А что сейчас ? Машина Петериса, наверное, первая которая проедет по этой дороге за последние несколько лет... Янис заднюю дверь, бросил туда сумку, а сам сел вперед, и едва заметно, не говоря ни слова, кивнул другу. Петерис ничего не ответил. Так в тишине они и поехали в столицу.

Машина мчалась мимо таких же хуторов, как дом Яниса. Мимо полей и лесов. Петерис ехал очень быстро, он не боялся, что кто-то остановит его за превышение допустимой скорости – останавливать было некому. Уже на подъезде к городу Янис заметил серые последние этажи многоэтажек спального района, а когда подъехали поближе, он смог их очень хорошо разглядеть.
Всё вокруг было серым и пустым, как скучный, дождливый осенний день. Где-то выбитые стёкла, где-то следы от пожара. На пустынных улицах стояли пустые машины. Они выглядели так грустно, что казалось, будто они и вправду грустят оттого, что их бросили. Людей не было.

Людей Янис с Петерисом увидели, когда подъехали к вокзалу. Их было немного. Такие же, как и они сами, не желающие опоздать на «последний». Кто-то шёл с вещами, кто-то налегке. Их лица не выражали ничего, кроме грусти. Грусти от того, что все они уезжают. Друзья молча поставили машину, и вышли, подтягиваясь за цепочкой людей, двигающихся куда-то внутрь вокзала. Никто не произносил ни слова.

Уже на перроне, подождав, пока все люди заберутся в вагоны, Янис понял, что это конец. Конец всего, что он знал, что видел, во что верил. И ему стало так грустно, как не было никогда. Но выбора не было. Он посмотрел, как Петерис влез в вагон, и сам двинулся за ним. Внутрь он не пошёл – решил остаться в тамбуре. Последний раз он вдохнул такой родной воздух, и двери закрылись. На перроне не осталось никого. Как и во всём городе. Во всей стране. Янис был последним, кто уезжал. Он ещё долго смотрел в маленькое дверное окошко на уплывающую родину. Родину, которой больше нет...

©

Не очень патриотично, как сказал XaleX, но как-то вырвалось ((=