— Есть пара баксов? Мне много не нужно. Только на билет отсюда. Двадцати мне с лихвой хватит. Паршивой двадцатки, а?
— Куда можно купить билет за двадцать долларов? — спросил Тень.
— Я сумею выбраться отсюда, — отозвался Суини. — Успею убраться до того, как разразится буря. Подальше из мира, где опиум стал религией для народа. Подальше от... — Он умолк, вытер нос рукой, а руку о рукав.
Поискав по карманам джинсов, Тень протянул Суини двадцатку.
— Вот, возьми.
Скомкав банкноту, Суини затолкал ее поглубже в масленый карман джинсовой куртки, прямо под нашивкой, на которой два стервятника сидели на сухом суку, а под ними шла надпись: "К ЧЕРТЯМ ТЕРПЕНИЕ! Я СЕЙЧАС ЧТО-НИБУДЬ УБЬЮ!"
— С этим я доеду куда нужно, — кивнул он.
Прислонившись к парапету, он порылся в карманах, пока не нашел недокуренную самокрутку. Осторожно прикурил бычок, стараясь не обжечь пальцы и не опалить бороду.
— Вот что я тебе скажу, — проговорил он, будто за все утро не сказал ни слова. — Ты под виселицей ходишь, а на шее у тебя — веревка, и два ворона сидят у тебя на плечах, только и ждут, чтобы выклевать тебе глаза. У виселицы глубокие корни, потому что простирается это дерево от небес до преисподней, а твой мир — всего лишь сук, с которого свисает петля. — Он замолчал. — Я отдохну тут немного.