Мечтал Райт ходить по заграницам, окончил мореходное училище, освоив профессию моториста, но за его язык визу ему не открыли и направили работать в портафлот.
Однажды в субботу, уже зимой на танцах в клубе «Текстилка», где он играл на ударных, собралась компания человек в двадцать. За пьяными разговорами решено было устроить на следующий день массовое купание в море. Утром на станции Засулакс собралось шестеро. Когда доехали до Булдури, в воду полезли двое – Райт и я.
Мы испытали после того омовения такое великолепное ощущение, что потом года два ездили почти каждое зимнее воскресение в Булдури, пока кто-то не напугал его мифическими дырками в легких.
Присутствовал я и при событиях, когда Райт лажанулся в выборе спутника жизни первый раз. Его соблазняли комнатами в частном доме в Засулауксе, «Москвичом» и дачей в Майори, больше похожей на сарай. Даже тогда я видел, как Наталья, его будущая первая жена, хотела видеть его дополнением к «Москвичу», комнатам и мебели. Кащей подсовывал раскрашенную лампочку, ту самую «куклу». Прости меня, Наташа, если я ошибся.
Райт спрашивал совета у меня. Ничего не мог я ответить на его вопрос, кроме недомолвок в каких-то смутных своих сомнениях. К тому возрасту я уже начисто забыл о своем Я Божественном, а время вспоминать, еще не пришло.
Скончался этот брак довольно быстро, без особых последствий. Думаю, что оба вынесли из него какой-то урок.
Именно во время того сватовства, я и познакомился с главным своим учителем по жизни, моей женщиной и матерью моих детей.

У Людмилы последнее время не очень ладятся отношения с хозяйкой фирмы, в которой она работает поваром, Светой и директором Жанной и не только с ними. Подумывает о смене работы и опять мне не верит, что обе женщины тут ни при чем. Для меня-то это уже ясно, как Божий день, а она никак не может взять в голову, что дело в ней самой.
Начиналось все довольно радужно. Видя ее энтузиазм, я помогал, как мог. Приходил с ней утром делать заготовки. Сделал себе приятное, вспомнив работу оформителя, сотворил рекламу и вывеску для столовой. Очень удивил Жанну, не взяв за эту работу денег. Подарил для украшения офиса пару своих работ.
Я думал в ней просыпается достоинство человека и профессионала, и она уже почувствовала ответственность за свою жизнь, но и здесь не удалось ей вылезти из шкуры маленького человека. Она смогла в войне против меня, засадить в окоп «мы женщины» весь свой коллектив, а сама выбросила белый флаг и объявила перемирие.
Во все времена предателей родной, горячо любимой и нежно лелеемой идеи не жаловали. А подобное притягивается подобным.
Этот закон хорошо отслеживается на Басе.
Мы возвращаемся утром по асфальтовой дорожке с дежурства. Мимо нас проходят и проезжают на велосипедах люди, спешащие на работу. Ни они на Басю, ни Бася на них внимания не обращает. Но вот мужчина, едущий на велосипеде нам навстречу, метрах в пятнадцати от нас притормаживает. Бася тут же кидается к нему и облаивает. Я командую ей отбой, здороваюсь с мужчиной и выслушиваю его: «Ты же понимаешь, если эта зверюга кинется на меня, у меня шансов нет». «Посмотри» – говорю я ему: «Мимо проходит много людей и ни на кого она не реагирует, кроме тебя, значит, дело не в ней. В основе любой агрессии лежит страх. Твой страх в тебе и притягивает ее страх-агрессию. Не сможешь избавиться от этого страха, тебя будет облаивать каждая шавка, а те, что поактивнее могут и накинуться». Не очень уверен, но, похоже, что человек задумался.
Не научившийся прощать, обязательно получит обидчика для себя. Корысть излечивается ворами и жуликами. Насильник будет устремляться к человеку, в страхе, ощущающего себя жертвой. К воюющему, как магнитом притягиваются враги, а предательство строго и мстительно наказывается союзниками.
Не умеющий благодарить, будет все время тыркаться носом в свое же дерьмо. Раб выслуживается в ожидании барской подачки, а, не поняв почему не получил ее, начинает роптать.
Человеческие законы можно обойти, скрыться от наказания, подкупить судью, нанять адвоката.
Нам с Людой около тридцати и она решает, что нам пора обзавестись автомобилем. Поднапрягшись сами и, подзаняв денег у отца, приобретаем «Запорожец». Отъездив полтора года, я попадаю в аварию. Пьяный мудак своим грузовиком впечатывает меня с машиной в бордюр. Первые слова, заплетающимся языком, вывалившегося из кабины, шофера: «Давай не будем вызывать ГАИ».
Я отделался очень легко, а кузов «Запорожца» пошел в металлолом.
В суде, когда адвокат с пафосом рассказал и зачитал кучу справок, какой обвиняемый хороший, бедный и несчастный человек, содержащий папу инвалида, детей своей сестры и прочее, прочее, я увидел в глазах судьи такое сочувствие, почти слезы, что стал думать, какой же я черствый и неправильный. Появилось впечатление, что сейчас начнется суд надо мной.
Догадываюсь, за что получил тот урок, а сам случай пришелся в строку.
Ни возраст, ни пол, ни социальное положение, ни богатство от ответственности за несоблюдение Божественной воли, энергоинформационных законов не освобождают. Ни одни часы в мире, сделанные руками человека, не работают так точно, как эти законы и, чувствую, нет из них исключений.

Посидеть в кафе «Йома» в Майори в те времена, не имея блата, было достаточно сложно и, без уверенности, что туда попадешь, занимать очередь еще днем.
Не обошлось без анекдота и здесь.
Наталья провела нас вечером через служебный ход. Она с удовольствием отказалась бы от моего с Толиком присутствия, но мы были друзьями еще не окольцованного Райта. По его просьбе официантка попробовала закрасить кофе спирт, принесенный с собой. Такое я видел впервые. В середине графина в бледно желтой жидкости вырос коричневый коралл. Нас это не смутило, полюбовавшись, разболтали получившийся напиток и приступили к выпивке и закуске. Я продемонстрировал компании, чему научился еще в армии. Залил в рот стопку горящего спирта. Райт, только дня три назад сбривший бороду, попробовал повторить фокус, но очень неудачно. Взял он не стакан, а фужер, стал пить подожженный спирт и часть его полилась мимо рта по щекам. Наталья, сидевшая рядом с ним, попыталась сдуть пламя. С гудением огонь разгорелся еще больше. Догадался Райт отвернуться и закрыть лицо ладонями. С неделю после этого он проходил с красным от ожога лицом, но в тот вечер от какой-либо медицинской помощи стоически отказался и застолье продолжилось.
Изрядно выпив и закусив, я стал оглядываться по сторонам в поисках партнерши. Оркестр играл, танцы в самом разгаре, а ублажать Наталью вовсе не хотелось, это была обязанность Райта.
Она сидела через столик от нас. Сказать, что красива нельзя. Открытое симпатичное, улыбчивое лицо, да больше поблизости от нашего стола и глаз положить было не на что. Трое, сидящих за ее столиком, кавалеров не стали возражать, когда я пригласил Люду на танец. Я был уже пьян и с танцами у нас получилось не очень изящно, я даже пару раз наступил ей на ногу. Но она, маленького роста, с прекрасной фигуркой, помещалась в моих объятьях как-то очень уютно. Успели мы познакомиться, обменяться телефонами и разошлись, каждый со своей компанией.

Милые женщины, встречавшиеся на моем пути, простите меня за обиды.
Я вас всех люблю.
Вы меня научили многому и я благодарен вам. И тем, кто дарил любовь, не меряя, и тем, кто имел корыстный интерес. Не исключая и тех, кто кроме прочего награждал меня гонореей и лобковыми вшами.

К моменту знакомства с Людой, я уже можно сказать, был повязан.
Много времени проводил с красивой девушкой соседкой из интеллигентной еврейской семьи. Гостевал на их даче в Баложи. Она мне помогла при поступлении в техникум, позанимавшись перед экзаменами со мной русским.
В свою будущую тещу я был просто влюблен. Приветливая, доброжелательная, тактичная, умная, веселая, даже озорная. Прекрасный музыкальный педагог. В день ее рождения вся квартира была заставлена букетами и корзинами с цветами от благодарных учеников, многие из которых были лауреатами различных конкурсов.
Иринкин отец протежировал меня на ту первую работу в рыболовецком колхозе и, чувствовалось, что это только начальная ступенька моей будущей карьеры.
Мои родители стояли в очереди на новую квартиру и шли разговоры, что наша двухкомнатная в случае моей женитьбы отойдет мне.
Будущее рисовалось таким безоблачным и стабильным, но оказался я, и остался на веранде ветхого деревянного домика в Майори. И виной тому была Людмилина любовь.
Позвонила она мне через несколько дней после нашего знакомства, когда я уже начал забывать о том вечере.
Отдалась она мне без всяких предварительных условий, в отличие от Ирины, которая, какими бы бурными, глубокими и продолжительными ни были ласки, головы не теряла. Как говорят в народе, после свадьбы хоть ложками, а до свадьбы ни-ни.
Это было так не похоже на мою уже расписанную по нотам жизнь.
Убогость обстановки квартиры, вопиющая неаккуратность и отсутствие элементарных удобств. Неграмотная, крикливая теща дворник. Стабильно знающая, как и чем, все должны жить. Воинствующий противник любого алкоголя, похоронившая за десять лет до этого мужа, угодившего по пьяной лавочке под машину.
Люда была девушкой очень энергичной и очень самостоятельной, но со мной кроткой, слушала и слышала меня, готова была пойти за мной, куда бы я ее не повел. Осаживала свою маму, когда мне не нравились ее попытки влезать в нашу жизнь. Она прощала мои шалости на стороне. Полностью поменяла образ жизни, окружение, работу, только, чтобы угодить мне. Подчиняясь моей безответственности, покорно шла убивать наших детей в абортарий.
И не пугали ее никакие сложности и трудности.

                              Изначально сотворены отношения,
                              Не только как половые сношения.
                              Это – когда заквашены в одном тесте
                              И радость жизни хлебать ложкой вместе.

Жена, да убоится мужа своего. Не мог никак осознать и прочувствовать фразу Библейскую. Не укладывалось в моей голове, почему замужняя женщина должна жить в страхе перед своим мужчиной, ведь в той же Библии сказано: «Боящийся не искушен в любви».
Человека, пришедшего к любви, оставляют страхи. Значит – это о том, кто еще или уже вне любви. Начало потихоньку укладываться. Вернее, с этим четверостишием, пришло воспоминание, как Люда замешивала тесто. Даже в холодильнике оно продолжало лезть через края миски.
Без узды информации энергия прет безвекторно во все стороны, как тесто из квашни. Но если тесто - субстанция животворящая, то энергия без терпения, вне смирения и прощения, порождая безответственность, превращаясь в гордыню, давит своей серостью все на своем пути и несет разрушение.
Еще одно осмысление понятия из русских традиций - уважение к мученикам, особенно чувствующееся в звучании слова великомученик. А ведь в основе лежит простой корень – ученик. С этим пришло осознание еще одной непонятки из Библии, почему женитьба на разведенной считается грехом. Не сумев пройти школу прощения и покаяния, не научившись любить, не выдержав экзамен перед Богом на звание Женщины с одним мужем, она, утвердившись в гордыне своей, с еще большей силой несет разрушение дальше.

Отец мой небесный, прости меня.
К тебе упрек. Знаю - моя сущность выбирала и судьбу эту, и место жительства, и родителей, и мучителя генерального моего, и все, что к этому дальше по жизни прилагается. Это для моих Ангелов-Хранителей подход к следующей ступеньке плавный, а для меня – «вновь мордой об асфальт».
Ох, уж эта мне, минус фаза, подтачивающая силы, давящая неподъемным грузом ответственности
Зачем Ты оставил меня, еще маленького и несмышленого, в таком энергоинформационном пространстве, где все построено против Тебя, где подсказки были столь слабыми? Сейчас, так трудно исправлять ошибки, навороченные в прожитом. Ощущаю упадок сил, чувствую насколько мощная в моем учителе энергетика.
Сейчас, мое состояние похоже на то, когда два года назад, я в отчаянии, не зная, что делать, выпил зараз запредельную, смертельную для себя дозу, почти литр водки и пошел ночью с Басей в лес, прости еще и еще раз, материть Тебя. Правда, спасибо Тебе, теперь я воспринимаю это не так драматично и даже с все возрастающим интересом.
Если бы проснулся сейчас ваятель Венеры Милосской и воссоздал свой шедевр, нашлось бы немало людей, подумавших: «А без рук она была красивше». И среди них обязательно были бы энтузиасты, кто попытался бы вернуть прежнюю картину, избавив статую от непривычного лишнего.
Людмиле: «Раньше я, не прислушиваясь к своей сущности, не веря в Бога, отказывался от использования своих мозгов, как инструмента развития и познания. Теперь, когда я работаю над восстановлением функций всех своих органов, как их задумал Создатель, ты своей гордыней все время пытаешься, как топором, снести мою голову с плеч».
Отец, догадываюсь, я просто обязан стать по Твоему замыслу настолько сильным, чтобы усмирить любовью энергию разрушения и превратить ее в созидающую. Но как же это временами тяжело дается.
Спасибо Тебе за эту прекрасную жизнь, но помоги, Отец, удержать вес и, чтобы ножки не подкосились.