Человек, находящийся в ложном информационном пространстве и, не имеющий истинных ориентиров - пылинка, носимая непредсказуемыми воздушными, потоками. Такой песчинкой, прожив почти четверть века, был я. Прочитанные мною книги соцреализма, романтические, фантастические и прочие, заваривая неудобоваримую кашу в голове, никак не увязывались с моей реальной жизнью. Призывы официоза совершенно не трогали и только вызывали неприятие. Попытки прибиться к какому-нибудь берегу, найти своих, какую-либо опору в жизни, тоже не приносили каких-то особо радостных результатов.

Как снег на голову, вдруг исполняется мечта мастурбирующего подростка. Предыдущие опыты с женщинами достаточно легко начинались, с еще большей легкостью и заканчивались. А здесь в обмен на обладание женщиной, нежная забота, как о ребенке, вера в меня. Не избалованный до этого вниманием, весь в соплях идеализаций и комплексов, без веры и любви, я эгоистично полоскался в этой заботе, как воробей в луже. Постепенно растрачивал Людмилину любовь и до-верие, терял мужское начало и, взращивая в ней гордыню, сам превращался в привычный предмет обихода и персонаж анекдота уже из жизни семейной.
Написал слово доверие через дефис, чтобы лучше прочувствовать мною полученный, но не оправданный до поры аванс.

                             Бой-баба – женщина-мальчик.
                             Бой-баба – этим сваи бить.
                             Нос в табаке, вина стаканчик.
                             Казалось бы, с такой жить, не тужить.

                             Покровительственное: «Зайчик»,
                             Но, как не пытайся изворачиваться и хитрить,
                             Не вздумай засунуть в рот пальчик,
                             За все в этой жизни надо платить.

                             А расплачиваются не только мальчики и девочки,
                             К концу жизни сидящие на скамеечке.
                             Это болото засасывает детей и внуков,
                             Уходят люди с вонью чмокающих звуков.

Людочка, милая моя, единственная моя!
Прости меня.
Я тогда, больше тридцати лет назад, еще не умел и не мог ответить, одарить тебя любовью, я был нищ. Это ты была королевой и по-царски щедра. Ты дарила, не меряя, не подсчитывая барыши.
Восхищаюсь тобой, твоей энергией и интуицией. Ведь верила и знала твоя сущность, когда сам еще даже не догадывался, что смогу я стать и Мужем твоим, и Отцом детей твоих.
Прости меня, что не верил, не любил, говорил пустые слова и позвать мне тебя было некуда.
Прости, что, при тогдашней толстокожести и неблагодарности своей, не смог прочувствовать и осознать твою любовь.
Прости за шоковые, драконовские методы, к которым временами приходиться прибегать сейчас, чтобы свернуть шею твоей непомерно возросшей гордыне. Выросшей на почве моей безответственности, из-за моей безалаберности.

                              Ненавижу в тебе гордыню.
                              Не приемлю твои нытье и лень.
                              Этой серостью мажешь, Бог знает,
                              Может последний прекрасный день.

Прощаю и я тебя за гордыню и пока еще непокаяние, за забвение звания-должности Человека, Жены, Матери.
За то, что заразила этой проказой нашу дочь и та теперь в неприятии отца, не может быть счастлива ни с одним мужчиной. За сына нашего, который, глядя на тебя, не хочет услышать отца и живет в суете и комплексах.

Прощаю за то, что при всей твоей громадной энергетике, не хватило в тебе терпения, терпимости, прощения и превратилась ты из королевы в торговку и кухарку.
Прощаю за предательство своей любви.
У людей принято за гораздо менее тяжкие преступления лишать жизни.
Я же тебя не только прощаю, я тебе бесконечно благодарен. Не останься я тогда на твоей веранде, не потянись я за твоей любовью, неосознанно, как росток за солнцем, кто знает, смог бы я сам в этой жизни почувствовать, что это такое - любовь?

Скорее всего, был бы респектабельным, добропорядочным гражданином Латвии и, как говорится сейчас, под самую завязку прилично упакован. Наверняка уже посетил бы и Тель-Авив, и Нью-Йорк, и Париж, не говорю о Турции. Имел бы теплый ватерклозет и все принадлежности к нему.
Наверняка был бы постоянным, прилежным пациентом заботливых и старательных врачей, в лечении того букета заболеваний, что люди считают неизбежным в моем возрасте.
Но смог бы я найти себя, прийти к Богу?
Не уверен.
Зато сейчас верю и уже знаю, что сможешь ты все вспомнить. И тогда мы уже вместе справимся и возродим твою Любовь. И ты снова почувствуешь себя любящей, но теперь еще и любимой Женщиной.

                             Не со мной и не с ними, в общем, ни с кем.
                             Ни в горе, ни в радости, то есть ни с чем.
                             Ни там и не здесь – это нигде,
                             В общем и в частности в пустоте.

                             Долго мы жили вместе,
                             Но были врозь.
                             Тридцать лет супружеской жизни –
                             Изнурительный кросс.

                             Продвигаюсь, здоровею, расту,
                             Любое дело мне теперь по плечу
                             И прекрасную свою женщину
                             Я все чаще и чаще хочу.

                             Ты меня соблазнила уже давно.
                             Не нужны теперь дешевые ухищрения.
                             Ни туфли на высоком каблуке,
                             Ни с тайным умыслом угощения.

                             На продавленном диване,
                             Как будто бы на своем.
                             И не важно в доме мы или в палатке.
                             Главное, что вдвоем.

                            Это уже не страсть, а чувство,
                            Не ремесло давно, но искусство.
                            Искусства познавать, созидать, творить.
                            Жить в Любви и здоровье...и не тужить.