Я пересекла  переезд и повернула не налево, к своему дому, а – в противоположную сторону, в вглубь старой части нашего поселка. Решила заглянуть к отцу. Гололед на улице не позволяет разогнаться, да и торопиться некуда.

По правой стороне, прижимаясь к обочине,  медленно, прихрамывая, идет женщина- бродяжка. Это понятно уже издалека: неуверенная, нетрезвая походка, одежда – лохмотья.  Услышав, видно, шум автомобиля, она приостановилась, уступая дорогу. И вдруг как-то закачалась, оступившись, и собираясь упасть мне под колеса. Затормозить в такой ситуации - самое худшее, что должно придти на ум, и я объезжаю ее слева, делая большую дугу. Слава Богу, нет встречных машин. Уже в зеркало заднего вида замечаю, как она со всего размаху падает в сугроб на обочину, на спину, широко раскинув руки.

Останавливаюсь, возвращаюсь…

Да, это же тетя Лена!  Моя тетя Лена!

Конечно, она меня не узнает. Она в том состоянии, которое не назовешь ни пьяным, ни трезвым – это вечное ежедневное обычное состояние похмелья, бодуна и т.п.

- Теть Лен, помогу встать, давайте! – лезу в сугроб, беру ее под мышки, пытаюсь поднять невесомое тело в тяжелых зимних онучах - одеждах. От запаха, исходящего от нее, приходится отворачиваться в сторону и глотать свежий воздух.

- А хто ты такая?! Чё пристала? Сама я… сама встану…

- Теть Лена, Вы меня не узнаете? Я ж соседка Ваша… Ну, помните, за грибами вместе ходили?

- Не… не помню… какая такая соседка?

- Ну, мы с Вами еще картошку солдатам чистили…

Это был пароль! Тетя Лена сразу как-то натянулась, напряглась всем телом. Поправила на голове лохматую рваную заячью шапку. Села в сугроб…

- Садись, садись рядом! – подвинулась она, будто места мало в снегу на обочине. Я присела рядышком. Она меня обняла. – Моя хорошая… Помню, помню… Арестовали нас тогда, гады эти… - она расхохоталась беззубым ртом. – Но, молодцы, грибочки наши не забрали, все-таки…

***

Рано- рано утром, еще до рассвета, когда сладкий сон только и ждет первого крика петуха, чтобы уйти в туман, стереть за собой все образы, все воспоминания, в мое окно тихонько, чтобы не разбудить всю семью скребется она, моя тетя Лена…

Я выглядываю в окно, кивая головой, что, мол, проснулась и уже выхожу. Она меня не ждет, выходит из калитки, потихоньку направляется в сторону леса.

Я на цыпочках, не умываясь даже (умоюсь в лесу росой, чтоб не шуметь кранами), быстренько выхожу из своей спальни, тихонько, чтобы не разбудить всю семью, беру приготовленные с вечера бутерброды с колбасой, огурчиками и салом, кладу их в корзинку. Туда же ставлю литровый термос  с чаем, и, не скрипя дверями, закрываю их медленно, аккуратно. На ключ не обязательно – двор охраняет овчарка, которая тоже заговорщически не лает на соседку тетю Лену…

Уже у самого леса догоняю, и дальше мы идем быстрым шагом. Сегодня – за черникой.

Тетя Лена появилась на нашей улице недавно. Не знаю, откуда приехала, но местный лес изучила так, что и компас не нужен. Она еще совсем молодая, лет тридцати, наверное. Но мне мама велела называть ее тетей, потому что я – еще соплячка, школьница, подросток. Лена работает проводницей, ездит в южном направлении. Привозит из поездок всегда то, чего нет у нас. Или есть, но дорого. Персики, дыни, огромные помидоры «бычье сердце», сахарные арбузы, урюк… А свои выходные проводит исключительно в лесу. Меня берет для компании, ну, и, наверное, все-таки,  для того, чтобы не так страшно было, потому что мы с ней близко у  поселка никогда не ходим. Мы ни разу меньше часа быстрым шагом не шли к нетронутым ягодным полянам, к самым грибным местам.

- Тетя Лена, смотри, сколько черники, давай тут уже собирать? – несмело предлагаю, устав топать по лесной дороге, которую, как корзину, переплели вдоль и поперек кривые корни деревьев.

- Ты что?! Ты черники не видела настоящей! Сейчас придем,  увидишь- не отличить от голубики, размером с вишню, вот такая! – и она показывала мне подушечку указательного пальца.

Мы еще шли и шли, разговаривая ни о чем, в общем-то. То она меня расспрашивала о моих кавалерах, об учебе в школе, то я интересовалась, как ей работается проводником. Ее работа ей нравилась, она говорила, что мечтала стать стюардессой, но не прошла конкурс из-за иностранного языка.

- Ну, ничего. В поезде тоже интересно. Люди такие разные. Всякое и увидишь и услышишь. Иногда с кем-то проговорю полночи, а потом полгода вспоминаю… А потом вдруг встречу опять, и кажется, такой родной человек! Как свой, как родственник. Прощаемся- плачем…

Вдруг в совершенно ничем не примечательном месте,  в густом лесу,  тетя Лена остановится, покажет рукой: « Ну, вот, пришли. Туда нам. Там наша поляна!»

И правда, метров через двести вдруг открывается такой пейзаж! Гроздями, как смородина, крупная, покрытая туманом, мокрая и сочная, перед нами - черника! Поляна просто ею усыпана, как звездами! Мы садимся на «пятую точку» прямо в мох и,  набирая сначала к кружки, ссыпаем и ссыпаем ягоды в корзину или ведро. Бутерброды есть еще рано, потому пакет с едой привязываем пока  к поясу брюк.

Когда бОльшая часть ягод уже собрана, делаем перерыв. Какая вкусная  в лесу  даже недорогая вареная колбаса или сало со свежим огурчиком! А чай! Мы добавляем в кипяток сорванный только что листок чабора и наслаждаемся запахом. Он разносится по всей поляне. Никогда дома так не пахнет чай!

Однажды нам пришлось бросить собранные уже полные ведра черники и бежать из лесу со всех ног  в сторону дома…

Вот так же спокойно мы сидели и завтракали. Ведра с черникой стояли за нашими спинами. И вдруг слышим:  звякнула ручка эмалированного ведра. Обернулись – медвежонок!

- Ой, какой красавец! – обалдела я. – Разве в нашем  лесу есть медведи? – взяла кусок хлеба и двинулась к нему навстречу.

- Бегом! Бегом отсюда! Медведица где-то рядом! Бегом! – тетя Лена схватила меня за руки, и, забыв и про ягоды и про несъеденные бутерброды, потащила в сторону дороги. Мы перескакивали поваленные деревья, ямы, заросшие мхом, какие-то горы сучьев так, будто учились этому в спецназе.

Был случай, когда мы с Леной, ушли на огромное расстояние от дома в поисках клюквы. Болот рядом с нашим поселком нет. Вот и отправились в далёкое далёко.

Осенний лес стал уже таким разноцветным!  Он торопился показать себя во всей красе перед тем, как замереть, уснуть на зиму. От легкого ветерка шло такое  нетихое, но приятное шуршание, что  не слышно было собственных шагов. Когда ноги стали вязнуть в мягкой и мокрой почве, мы остановились, осматривая красную яркую поляну. Клюква, как бусы нанизанная на тоненькие длинные веточки-ниточки, рассыпалась по всей округе. И тут прямо на нас откуда-то из кустов вышел огромный великан! Лось то ли замычал, то ли заревел так громко и страшно, что мы уже через несколько минут обнаружили себя на опушке, отделяющей лес от деревни.

Тетя Лена объяснила, что лось был пьяный, наелся вялой забродившей черники или голубики. Он очень опасный в таком состоянии, так что нам повезло, ноги  наши натренированные спасли от беды…

Долго мы после этой «клюквы» носа в лес не совали… До самого следующего лета, которое пришло раньше обычного. Уже в мае было столько земляники!  Появились грибы.

И опять мы почти каждое утро, часов в пять,  выдвигались в лес то с корзиной для грибов, то с ведерком под ягоды. Завтраки на траве, сумасшедший запах из ведра, наполненного до краев земляникой… Красота!

***

В то лето тетя Лена влюбилась. Она всю дорогу рассказывала мне о своем мужчине, который «красив, как черт»…

Однажды мы зашли так глубоко в лес, что даже мой «ходячий компас» - Лена испугалась, что заблудились.

- Сначала разыщем  дорогу какую-нибудь, а потом я быстро найду хорошую поляну с грибами. – Выдала она свое решение. – Пошли вон туда!

Лес становился все гуще и чаще, но, в конце концов, мы обнаружили следы какой-то цивилизации – свежевырытые траншеи ровной полосой отделяли хвойный лес от березовой рощи и осинника. Мы перебрались на ту сторону глубокого рва и вскоре увидели колючую проволоку.

- На полигон вышли, на стрельбище! – сказала тетя Лена. – Надо ноги уносить, тут стрелять могут. И только она произнесла это, мы услышали какой-то свист. Стреляли…   – Точно, полигон. Пошли осторожненько вдоль проволоки, куда-нибудь выйдем.

Пока шли, кроме сухих моховиков и сыроежек не встретили ничего. И вдруг! Именно там, за колючей проволокой, где свистели, наверное,  пули (а что же еще?!), мы увидели столько подосиновиков, что чуть не упали от удивления в канаву!

Стройные, большие и маленькие, ярко- оранжевые, с мохнатыми черными высокими ножками, они торчали из вереска, маня к себе со страшной силой!

Что делать? Мы, не сговариваясь, стали искать какой-нибудь лаз, чтобы пробраться туда, в царство грибов. Забор из колючей проволоки был присыпан песком. В одном месте сантиметров  на двадцать расстояние между нижним рядом проволоки и землей было свободно. Мы стали руками подкапывать глубже и глубже, корзиной меряя ширину проема. Наконец, я, как более худая, попробовала пролезть. Маловато… Еще и еще мы рыли и рыли, посматривая на подосиновики, будто их кто-то может собрать раньше нас.

И вот мы на поляне! С возгласами «Ух, ты!», да «Ах, какой красавец!» мы резали и резали красивые крепкие оранжевые грибочки, наблюдая, как тут же белый срез становится фиолетовым. Ни одного червивого! Мы увлеклись так, что не заметили и не услышали, как нас окружили люди в военной форме  с оружием наперевес!

- Кто такие?! Что тут делаете?! Табличку «Стой! Стреляют! Территория стрельбища» видели?

Мы испугались, опешили…

- Нет, простите. Мы уходим… - стали проситься мы.

- Уходим! Ага! Никто никуда не уходит! Сейчас пройдете к командиру, он будет решать, что с вами делать. – И нас повели  куда-то в глубь леса.

Вместо командира  встретил солдат –повар. Наши полные ведра с подосиновиками он расположил аккуратно у входа. Принес и  поставил  по середине огромной солдатской  кухни, полностью отделанной керамической белой плиткой, две табуретки и огромный-огромный котел. Притащил мешок картошки, всучил ножи и приказал: « Начистите полный котел, вас вывезут на дорогу! Нет- через командира и огромный штраф попадете домой. Можете не сомневаться!»

Мы не сомневались…  

Я ненавижу чистить картошку, и, хотя живу в стране бульбы, на гарнир картофель в моей семье бывает крайне редко…

***

В это лето Лена забеременела. Любимый мужчина из ее рассказов сразу испарился… По грибы мы больше не ходили, про ягоды забыли…

Она родила сына Сережку, частенько приводила его к нам пожить, когда в рейс уезжала в выходные. Будни он проводил в круглосуточном садике.  Иногда по вечерам она училась у мамы вязать, шить, печь пироги…

Потом я уехала, жизнь меня носила по всему свету, ее почти не встречала. Слышала только, что жизнь ее сложилась не светло,  а что-то совсем печально и коряво…

***

Мы сидели и хохотали у обочины. Из проезжающих мимо автомобилей на нас странно смотрели люди, в большинстве знающие или меня или тетю Лену, которая живет здесь, в поселке, лет уже сорок.

- Теть Лена, пошли, я подвезу Вас, я как раз к отцу еду. – Предложила я, встала и подала ей руку.

- Нет, дорогая, не надо. Я тут рядом… я сейчас в вокзале живу…

- Как это «в вокзале»?

- Так. Сережка ж хату продал и уехал куда-то… Давно уже… А я тут пристроилась к цыганам, помогаю что где помыть, убрать, ну, по хозяйству во дворе, конечно… в дом не пускают. В сараюхе живу у них. А летом когда и в лесу… А с вокзала не выгоняют…  я там, когда цыганы мои уезжают или я не нужна какое-то время… А с вокзала не выгоняют, я ж своя… Ты поезжай, поезжай… Я слыхала, ты опять тут у нас поселилась… Так летом, может, по ягоду сходим, если перезимую…

Мы еще долго сидели на снегу, разговаривали. Сегодня тепло как-то… Давно я в снегу не сидела.  С  детства…