Андрей был мужиком красивым. Ну, не просто красивым, а таким, чьи тела берут напрокат для рекламы мужского нижнего белья и того, что в нем находится.  Актеры такой внешности пожизненно играют героев-любовников,  ну, или они работают спасателями на приморских пляжах.  Однажды он даже по просьбе жены был моделью на конкурсе причесок.  Чтобы так в одном человеке совпало все красивое, нужно было сильно постараться  природе: волосы- шик, фигура – эталон мужского тела, лицо – целовать- не перецеловать, глаза – тонуть и утонуть без сомнений… Ах, даже говорить о нем – одно бесконечное наслаждение.

Работа у него была самая подходящая для такого набора инструментов обольщения нас, дур.  Независимый, грамотный, очень успешный предприниматель, ворочающий крупными делами и такими же крупными деньгами,   имеющий весь пакет подтверждающих бумаг о бесчисленных командировках в разные уголки не только нашей страны, он использовал свою красоту, тягу к женскому полу на всю катушку, без ограничений, колебаний, сомнений и угрызений совести.

Теперь о жене. Вы думаете, конечно, что раз уж и есть у такого красавца законная супруга, то, по логике, хоть она должна быть некачественной в чем-то: или страшна, или  красива, но дура  полная, ну, или женился «по залету»?

И тут я вас не утешу,  sorry… Жена Андрея – самая красивая, самая умная и, вообще, самая- самая. Если такую увидишь на какой- нибудь вечеринке или приеме, вряд ли, осмелишься подойти: она не просто элегантная, стройная, модно одетая, причесанная всегда  так, будто метит на первое место конкурса «мисс- вселенная», ее красота  неприступна своей гламурностью и строгостью одновременно: фигура- пальчики оближешь , прическа -  мастерски уложенная,  но хаотичная копна, которую мужчинам сразу хочется растрепать, чтобы целовать шею, за ушками,  всегда загорелые смуглые плечи и сексуально выпирающую ключицу.

Алина – мужской мастер. Мастер мужских причесок. Каждый мужчина, который случайно стал ее клиентом, становится им навеки. Будьте уверены, что он будет ждать месяц и самостоятельно зачесывать лысинку, но все-равно придет только к ней, чтобы ее ручки с игривыми красивыми пальчиками, с художественно оформленным маникюром побаловались хотя бы с его головой.  Остальное домечтается.

И счет у них всегда 1:1, оба достойны друг друга.  Внешне. Ну, для непосвященных, для тех, кто просто видит и недолго слышит обрывки фраз.

Андрей по поводу своих многочисленных измен не комплексует, он просто не обращает на такую естественную мужскую слабинку внимания. Коллекционируя баб, он все реже и меньше думает о том, что жене может чего-то не хватать на территории спальни и в квартире  в целом. Он уже привыкает  и приучает жену, что отношения «Аргентина- Ямайка – 5:0» - это  норма. И то, что «Ямайка» позволяет при такой игре стучать победные марши на ее площади этой, вконец, обнаглевшей «Аргентине», уже становится платформой  супружеских отношений.

Алина прекрасно готовит, практически одна воспитывает дочерей ( муж всегда в командировке), выгуливает собак, стрижет мужиков сверхурочно, чтобы заработать  карманные деньги и заныкать их от мужа (его капитал всегда куда-то вложен), удовлетворяет себя комплиментами мужиков мысленно… Но! Терпеть такое может только  женщина- курица, женщина – крашеная блондинка, сильно зависящая от султана  гюльчатай, забитая африканская собирательница кокосов… Белорусская красавица с двумя дипломами и татарской кровью в жилах терпит такое долго, очень и очень- очень долго, но не более того!

К тому же, наш Андрей настолько оборзевает, что уже начинает и поколачивать супругу по поводу и без повода, воображая, видимо, как бы она могла страстно и бесчисленное количество раз изменить ему, например, вот с этим соседом по площадке (как-то он виновато поздоровался вчера). Сцена ревности, начавшись с фразы: «Ну, что, мастер мой мужской, рассказывай, как ты тут без меня куролесила?» закончиться мирно просто не может. Почему? Потому что Алина, и так не умеющая молчать вообще никогда ни минуты, выговаривает, одновременно уворачиваясь от кулака,  размером с арбуз, все-все, что накопил ее мозг за время отсутствия блудливого командировочного.  

Она рыдает, кричит, приводит в доказательство подсмотренные смс-ки и  одинаковые сплетни, услышанные  от разных добрых  подруг, не убегает, а, наоборот, нападает на эту груду мышц, царапая, прыгая на него со спины,  и кусая.

Большие и самые большие ссоры- драки заканчиваются обычно большой и очень большой одноночной любовью.

И опять  все – с начала. И так по спирали пять, десять, - надцать лет…

И наконец, случается то, что просто обязано случиться с красивой и несчастной женщиной, - она встречает любовь.

Дети выросли, муж всегда пристроен, устроен, причесан, отласкан. Его матчи ночные  проходят все больше на чужом поле, а она, вообще, закинула свою вратарскую форму в антресоли.

« Какой, к черту, секс?!» - психует она на вопросы подружек- парикмахерш.

Но как только ты произносишь какую-то обреченную фразу –  предмет отречения тут же летит в твои руки.

Поскольку, Алина, зная про многочисленные романы,  любовные похождения и просто одноразовые кобелиные отлучки своего мужа, сама о таком даже и не мечтала... поскольку все ее флирты с клиентами ограничивались «бла-бла-бла, Вы мне тоже симпатичны и мы с Вами непременно отправимся на романтический ужин», да еще повышенными чаевыми и дарением самых дорогих дешевых духов а-ля France... поскольку, о страсти она и не мечтала, а к синякам под глазом уже привыкла, как привыкают в нормальных семьях к блинам по субботам… В общем, за все за это Боженька прислал ей не просто любовника, а любовника богатого, умного, холостого, бездетного, важного, молодого,  а, самое главное, лысого совершенно. Ну, то есть, не заинтересованного в ее мастерском обслуживании.

Павел был не просто «крутым», а  еще и с «крутым» удостоверением депутата какого-то органа какой-то власти, личностью в городе узнаваемой. Он однажды подвез Алину к парикмахерской, увидев, как она не догнала троллейбус и махала обреченно руками на остановке среди луж. По дороге слышал, как она оправдывалась в чем-то перед грозным мужем. Тот орал так, что слышно было каждое слово. Ну, видимо, очарованный такой несправедливостью по отношению к неземной красоты женщине, Павел вечером приперся с цветами в парикмахерскую для продолжения знакомства.

Уже через неделю влюбленные наши встречались в уютной квартире депутата Павла в центре города.  Алина теперь никогда не оставалась на сверхурочные стрижки, она спешила каждый свободный час провести в объятиях того, кто ею не мог надышаться.

В перерывах, которые иногда случались у их любви, они спускались в уютное кафе « Рандеву», что располагалось на первом этаже дома Павла.

Павел звонил администратору и просил позвать их, когда зал будет пуст от клиентов. На это время в дверях кафе висела табличка «спецобслуживание». Павел не боялся никого, но не хотел компрометировать  свою даму.

Все разговоры о разводе с супругом та обрубала на корню. Она даже не представляла, как сможет выжить, узнай Андрей просто о каком-то невинном свидании, не то,  что о постоянных изменах. Он не пережил бы ни рогов на своей голове, ни даже следов опилок от них,  при слове «развод» Алина стала бы просто красивым свежим трупом.

Обед  в этот раз обещал быть долгим – кафе «обкатывало» нового повара- итальянца, и, желая угодить постоянному и важному клиенту,  к тому же, своему соседу и «своему» парню,  девчонки – администраторы предложили продегустировать всякие новые вкусности.

В центре зала стоял сервированный персон на тридцать длинный стол. Наши влюбленные присели за маленький рядом. Алина –спиной к залу и этому длинному столу, Павел – лицом.

В самый разгар гастрономического удовольствия под окнами кафе вдруг образовалась толпа из явно чего-то желавших мужиков. Они вели переговоры с администратором через приоткрытую наружную дверь на повышенных тонах. Повышенные тона были слышны, слова внутрь кафе не долетали. В  тонированное стекло  со стороны улицы смотрелась и подкрашивала губки единственная девушка, принадлежавшая всей этой ораве мужчин. Девушка была никакая, мышка серенькая, но плечи в ее корявую фигурку были впаяны уверенно, взгляд – того хуже! Ну, не ходи к гадалке – явная доченька какого-то  стоящего на ногах директора  крупного предприятия или гала-колхоза!

- Павел Вениаминович! – извиняясь и улыбаясь деланной заграничной улыбкой, подкралась администраторша. – Простите, у нас такая неловкая ситуация образовалась… Вот эти люди, - она кивнула на окно, - сделали заказ еще позавчера на торжественный обед, банкет, то есть. У них время назначено на 17.00, а они говорят, что точно на 15.00 просили… Кто-то ошибается, понятно, но они аванс сделали немаленький, да и у нас все, в принципе, готово… Скандал будет.  Как быть? Вы не возражаете, если мы им позволим… Мы предупреждали, что Вы у нас обедаете, они просили передать вам свои извинения, но…

- Господи, ну, что за церемонии, Лидочка? Конечно, конечно, даже и спрашивать нет необходимости, впускайте людей. Мы, тем более, уже заканчиваем. Да, Алюсик?

- Да мне никто не мешает, я бы еще посидела, с тобой я никуда не спешу. – ответила Алина, снимая жакетик и вешая его на спинку своего стула.- Давай еще посидим, так душевно тут. Мой сегодня гуляет где-то, тоже банкет, так называемый.

Алина не видела того, как компания за ее спиной рассаживалась за тем длинным столом. Но той же спиной почувствовала неладное, когда шум, смех и скольжение раздвигаемых сзади стульев стали  стихать и переходить на какой-то заговорщический шепот.

Прожив с человеком лет двадцать с хвостиком, совсем не сложно почувствовать,  что он сейчас рядом,  в каком-нибудь полуметре за тобой.

Она распознала голоса всей этой компании: кроме молодой «мышки», все до одного были ей знакомы, все они были их друзьями, друзьями ее мужа, что означает, и друзьями их семьи. Ну а тот, что сидел спина к спине с нею, был, по закону подлости, им, ее  мужем.

Павел и ухом не повел на всю эту возню. Он разливал красное вино и все говорил, говорил какие-то нежности- ласковости, к которым она уже так успела привыкнуть. Она молчала. А он говорил, говорил не шепотом, нормально, как всегда.

И те, что сидели сейчас за ее спиной, слушали так внимательно, как не слушают даже учителя перед контрольной.  Алина жалела об одном – что нельзя просто взять и провалиться сквозь ламинатный пол. Ну, или как-то иначе телепортироваться, исчезнуть.

Андрей сидел явно в обнимку с мини-«крыской», потому что она визглявым  приказным голоском  сделала ему замечание – рука, мол, у него тяжелая, убрать с плеча бы неплохо.

Алина выражение « тяжелая рука» восприняла по –своему.

А Павел все щебетал и щебетал, как нарочно. Она остекленевшим взглядом смотрела на  стенку за его спиной, сверля в ней мысленно люк для вылета на улицу диаметром со свою голову. Она где-то слышала, что если в дырку проходит голова, то и все тело обязано.

- Андрей! – Виталик Хлызов взял слово для первого тоста.- Мы тут собрались не просто так вмазать в честь обеда! Мы пришли поздравить тебя с таким серьезным приобретением – покупкой гостинцы. – Последние слова Виталик произнес громче других и  чуть ли не в ухо Алине, слегка наклонившись в ее сторону. Она буквально видела его гадкое выражение лица.

Андрей молчал, как рыба об лед.

- Так вот, - продолжал счастливый Виталик, - спасибо, что ты не забываешь про нас, про то, что нам тоже нужно кормить свои семьи, - опять тостующий обратился нарочито громко в сторону Алины,- своих верных и преданных жен, - ехидство так и перло из него, - спасибо, Андрюха, что всем нуждающимся дружбанам ты нашел применение в своем бизнесе. И всегда находил. Осталось мАлое- придумать название твоему красавцу отелю.

- Виталя, - протявкала посмелевшая от гордости дочка какого-то папочки- царя, - название есть. Андрей решил назвать нашу гостиницу в мою честь, Лолита. И папа не против. Сказал, романтично и, в то же время, вполне произносимо для иностранцев и вывески на английском. Да, Андрюша?

Андрюша, наливаясь кровью, как бык- пятилеток, не смог выдавить и это короткое «да».

- Но оформлять все на нас,  папа на этом настаивает, будем только после официального  развода Андрея с его паЛикмахершей, хи-хи…  - все продолжала тОстить эта красавишна. - Ура?! – она, видно, сделала попытку встать, подвигала стулом, но вернула свою задницу на место.- Ой, я сидя, ладно? Еще только полсрока, а меня уже так мутит от резких движений, бррр…

Алина не помнит, разговаривала ли она с Павлом, не помнит, ела ли она, не помнит, сколько они еще просидели за столиком с пустыми тарелками и остывшим кофе. Она очнулась лишь, когда двери кафе шумно захлопнулись последним уходящим из той компании.  Этим последним был брат Андрея, весь вечер созревавший, как она чувствовала, к какому-то резкому действию по отношению к ней. Не созрел, ушел.

- Алина, может, пойдем домой. Ко мне. Еще. У нас такой шикарный сегодня обед получился. Плавно перетекающий в ужин, я бы сказал. Прямо, как семейный.

- Почему как?

- Ну, давай считать его первым семейным?

- Давай! С удовольствием!

В тот вечер Алина домой не вернулась. Она вообще больше домой не вернулась никогда. Даже за платьями, украшениями и  рабочим инструментом. Детям и их мужьям сообщила свое новое место жительства, и все.

И живет себе так, будто живет впервые. Хорошо живет. Приятно ее встречать, слышать, видеть и слушать. Потому что от нее идет хороший заряд, от нее пахнет весной и счастьем.

А Андрюха женился на своем « мышонке»,  родил еще несколько детей для укрепления бизнес- фундамента, видно. И тоже расцвел пуще прежнего,  и бабы от него по- прежнему дохнут, как мухи.

Только слушок прошел, что дохнут уже не так активно. Дихлофос, что ли, кончается?