Их расстреляли на рассвете,

Когда еще белела мгла.

Там были женщины и дети

И эта девочка была.


Сперва велели им раздеться

И встать затем ко рву спиной,

Но прозвучал вдруг голос детский

Наивный, чистый и живой:


«Чулочки тоже снять мне, дядя?»

Не осуждая, не браня,

Смотрели прямо в душу глядя

Трехлетней девочки глаза.


"Чулочки тоже" - и смятеньем на миг эсесовец объят

Рука сама собой с волненьем вдруг опускает автомат.

Он словно скован взглядом синим, и кажется он в землю врос,

«Глаза, как у моей дочурки» - в смятенье сильном произнес


Охвачен он невольно дрожью,

Проснулась в ужасе душа.

Нет, он убить ее не может,

Но дал он очередь спеша.


Упала девочка в чулочках…

Снять не успела, не смогла.

Солдат, солдат, что если б дочка

Вот здесь, вот так твоя легла?...


Ведь это маленькое сердце

Пробито пулею твоей…

Ты Человек, не просто немец

Или ты зверь среди людей?...


Шагал эсэсовец угрюмо,

С земли не поднимая глаз,

И может быть впервые эта дума

В мозгу отравленном зажглась.


И всюду взгляд струится синий,

И всюду слышится опять,

И не забудется поныне:

«Чулочки, дядя, тоже снять?"