Пикник

Лето 1893 года выдалась на редкость тёплым, но не засушливым, не в пример предшествующей ему ветрено-холодной и слишком обильной на дожди весне. Конец июля был настолько жарким, что даже в обычно прохладном Балтийском море можно было подолгу не вылезать из воды. Те, кто мог себе это позволить при первой возможности стремились выбраться на побережье к морю.
Компания из трёх молодых человек, мужчины средних лет и ещё одного постарше выбрались на пикник во второй половине июля. Местечко, которое они облюбовали располагалось на ровной поляне среди невысокой береговой растительности. Перед расположившимися вдоль одного края длинного с узором крупной английской клетки покрывала открывался прекрасный вид на широкую полосу песчаного берега, слева и справа была невысокая растительность в виде редких кустов, а за спиной компании росли прибрежные сосны с небольшими вкраплениями берёз.
Снедь, как и полагалось для пикника того времени, была в плетёных корзинках. Корзинок было несколько. Как полагалось для такого мероприятия, каждый прихватил чего-нибудь своего любимого и чего-то для компании. В узкой и высокой корзинке, которую мог взять только достаточно высокий господин, сквозь выполненную из тонкой лозы стенку просматривалось две стопки бутербродов, аккуратно завёрнутых в белую дорогую мягкую бумагу. Одна стопка состояла из бутербродов с нежирной бужениной на белом тонко нарезанном с суховатой хрустящей корочкой французском хлебе, а другая пахла  солёным лососем на местном с семенами тмина душистом чёрном, раскроённым на толстые квадратные ломтики, которые медленно впитывали в себя стекающий с рыбы жир. Там же была стопа тонких фужеров для французского вина, также бережно обёрнутых тонкими с вензелями платочками, собственно, само вино в длинной узкой бутылке укрытой вафельной салфеткой, размер ёмкости для дорогой жидкости видимо и продиктовал выбор высоты корзины. В двух низких и широких, открытых сверху и довольно тяжёлых, похожих из-за формы и способа плетения на большие лапти корзинах были самые разнообразные продукты местного рынка и городской ресторации: разнообразные бутерброды в грубоватой обёрточной бумаге из в основном светлых сортов немецкого и тёмных латышского и польского хлеба с солёными и свежими огурчиками, модными после балканской войны тушёными острыми баклажанами и помидорами, а также нескольких баночек немалой вместимости, в которых виднелись порезанные крупные куски картофеля отваренного со сладкой морковью и посыпанного свежим укропом, тушёные со специями кочанчики небольшой брюссельской капусты ещё не прежившейся из-за климата в центральной части Российской империи но ввозимой для гурманов из соседней Пруссии. Ещё три корзиночки средних размеров были набиты свежими овощами и ранними фруктами, а также посудой- тарелочками, чашечками, вилками и ложками всех размеров и всевозможными тряпицами, которые могут потребоваться на природе, всё это в количестве превосходившим запросы и гораздо большей по составу кампании. И наконец парочка небольших корзиночек, одна со свежей клубникой, бутылочкой молока и термосом с кофе и вторая с небольшой бутылочкой коньяка и краковской и варшавской колбаской стояла возле их обладателя  самого старого мужчины, который успел уменьшить коньяк и краковскую в объёме почти наполовину. Обилие продуктов явно не соответствовало физическим возможностям компании, но чуть дальше от моря, под деревьями была ещё одна группа людей в форме низших чинов возле двух повозок, которая и обеспечивала всё это приятное времяпровождение на берегу Балтийского моря, вероятно надеясь, что остатки пикника будут отданы им за их работу.
Молодые люди были обладателями новеньких мундиров, двое флотских, а один армейского. Мужчина средних лет имел форму инженера, а самый старый был, как тогда говорили, в партикулярном платье.

Медленно жуя бутерброд, высокий молодой блондин, один из всей компании, стоя картинно смотрел на горизонт спокойного моря и было понятно по выражению его лица, что он получал огромное удовольствие от этого процесса. Иногда он опускал веки красивых светло голубых глаз и вдыхал аромат от весьма аппетитной буженины на белом тонком куске своего хрустящего хлеба, который он элегантно держал припасённой для этого пикника салфеткой, из той пачки, что с разными необходимыми ему предметами быта для изысканной столичной жизни привёз с собой из самого Петербурга. Он нисколько не сомневался, покупая салфетки, что именно так будет их употреблять – красиво и слегка небрежно с улыбкой Будды - выбирать, как, например, это делает сейчас, из свёртков в ближайшей к нему высокой, подходящей только ему по росту  корзине самые вкусные и столь любимые им продукты. При этом обязательно сама трапеза должна происходить на фоне прекрасных декораций в виде вот этого синего, редкого для Балтики, цвета морской глади, высокого и тоже синего неба, а вокруг непременно необходимо быть ценителям его таланта жевать французскую булку и прямо держать спину.
Но молодой коллега блондина, лежавший опираясь правой рукой на боку у самого края скатерти, не поднимал взгляда и явно не понимал, что нужно испытывать чувства восхищения предоставившейся картиной. Он имел точно такой же новенький мундир морского офицера, который совсем не успел поизноситься и, кажется, что ещё нёс на себе запахи столицы. По крайней мере его обладатель часто подносил рукав левой руки к лицу и тогда ему казалось, что он чувствует Её, или, скорее ему хотелось так думать, что он ещё может учуять, как нежные ароматы Её духов воскрешают его воспоминания о совсем недалёком прошлом на берегах Финского залива.
Третий молодой человек, жгучий брюнет с вьющимися волосами в полностью расстёгнутом армейском сюртуке, одной рукой рассматривал что-то в явно принесённый не им морской бинокль, а в другой держал платок. Похоже, что то, что он там наблюдал заставляло его потеть и волноваться, поэтому правой рукой ему то и дело приходилось вытирать пот на шее, но наблюдаемое было так интересно, что занятие своё он ради еды прерывать не собирался.
Инженер, некрасиво сидя на коленках прямо на траве, споро употреблял всё, что ему попадалось под руку, как будто его не кормили с утра, что, впрочем, может быть именно так и было. На брюках, которые были сильно заношены проступали неотстиранные масляные пятна, а вид обуви и неаккуратное обращение с ней говорили о том, что этот человек был так увлечён работой, что возможно частенько забывал не только почистить свою обувь, но и просто вовремя поесть.
Самый старый член компании сидел опираясь рукой на маленькую открытую корзинку с выглядывающей из неё бутылкой и вертел в другой руке какой-то полевой цветок, по которому бегал муравей. Когда бедное насекомое добегало до одного края, он переворачивал растение и бег повторялся в другую сторону. Солнце не радовало его, так как он уже изрядно выпил сегодня спиртного, дома на дорожку пива, тут коньяка и опасался, что это приведёт к каким-нибудь непредвиденным последствиям.
Инженер, не останавливаясь в приёме пищи, говорил о том, что его сильно заботило, вероятно это говорил он уже не в первый раз:
-Так вот, господа… Не получится нам осуществить этот план застройки. Там, у Северного Форта под тонким слоем почвы твёрдая порода… Такой понимаете ли щит. Ничего там не построишь, надо всё переносить.
-Куда переносить? Растянуть крепость ещё на пару километров?
Откликнулся на вопрос самый старый и выбросил своё растение с муравьём в сторону. Перешедший в сидячее положение молодой морской офицер открыл свою корзинку и принял участие в разговоре:
-Ваше решение в чём? В полной остановке строительства? Я думаю, что больше денег не добавят.
-А я полагаю, что нужно обследовать этот самый щит. Найти его границы и толщину. Для этого господа нужно взрывчатки. Заложить в нескольких местах и подорвать, а потом ещё немного побурить в местах подрыва. Кстати, я слышал у этого морского аппарата, что прислали к нам из Петербурга есть в комплекте мины. Вот бы хорошо подрыв и под водой в прибрежной зоне осуществить. Что скажете, господа моряки? Александр Николаевич не могли бы Вы это устроить?
Красавец-блондин как раз закончил жевать свой бутерброд и с достоинством ответствовал:
-Николай Иванович, мы люди новые тут, мало кого знаем, но командира подводного аппарата я имел честь узнать ещё в столице. Мне самому это было бы очень интересно. Большинство этих машин уже списали. Две осталось в Петербурге для экспериментальной работы и вот одну доставили сюда, в Либаву. Я смею предположить - за ними большое будущее, которое не осознали некоторые из старших по возрасту офицеров нашего Военно-морского штаба. Нет пока тактики для использования этих машин, да и скорость передвижения, конечно, мала. Мала.
От упоминаний о Петербурге снова приобщился к беседе и другой морской офицер:
- Я тоже бы хотел иметь такую практику. Видел этот малый миноносец. Многое бы дал, чтоб мне разрешили на нём поработать. Можете и на меня рассчитывать.
Самый старый мужчина спросил:
-Господа, а когда вы это планируете? Скоро говорят сам Государь к нам пожалует, у вас нет времени на согласование. Вы же знаете, как работают наши бюрократы. Пока получите разрешение пройдёт полгода…
-Давайте поторопимся. Завтра же начнём действовать в этом направлении. Я с Петей …м-м…, т.е. мы с Петром Сергеевичем прямо на службе всё и распланируем. Сколько мин нужно подорвать, Николай Иванович и где? Покажите мне на карте координаты. Полагаю, это не очень далеко от берега, где-то повыше Северного Форта?

Брюнет пропустивший весь разговор мимо ушей расплывался в улыбке на всё лицо. Он оторвался от своих наблюдений и предлагая жестом бинокль молодым офицерам сказал:
-Нет, кто бы что не говорил про лермонтовскую Бэлу, а я бы хотел попробовать жениться на местной красавице. Вон как их тут много. И хоть они и не княжны Кавказа, а из народа так сказать, но мне говорили ума местным не занимать. Европа здесь во всём. На рынке я заметил, что молодые торговки считают быстрее меня.
Отбирая бинокль, Александр заметил:
-Чем по сторонам смотреть, мог бы нам в нашем предприятии посодействовать. Что вот новенького у вас армейских появилось? О-о ... да, господа нашего друга амуры нещадно расстреляли своими стрелами прямо у нас на глазах, а мы не заметили…
- Что там он всё это время рассматривал?
- Местных девушек, тех,… тех самых полагаю, которые приходят к нам на рынок с продуктами, в красивых красных юбках из ближайшего селения… Не в пример нашим дамам,… юбки то у них лежат на бережку…В эту жару господа, они вошли в воду… так сказать совершить омовение… прямо в чём мать родила… Да, лиц с такого расстояния не видать, но сложены прелестно…Но, я бы посоветовал нашему другу сначала латышский язык выучить, а потом уж планы строить…
Александр тоже увлёкся невиданным для него зрелищем. Две светловолосые девушки зашли достаточно далеко в море и вышли уже в район второй мели, первая из них видимо успела уже сплавать и дальше, она бегала туда-сюда по второй мели с распущенными мокрыми волосами поднимая брызги ногами и махая руками, вторая заходила по пояс на глубину между мелями делала руками круги на воде и выходила обратно, туда, где помельче, её ослепительно белые волосы были перевязаны алой лентой в хвост, а третья, самая высокая с золотистыми перехваченными голубой лентой волосами не заходила в воду выше колен и видимо только смотрела на дно поближе к берегу, выискивая какие-то ракушки. Помолчав с минуту рассматривая девушек продолжил:
-И правда очень хороши. Кстати, я привёз с собой русско-латышско-немецкий словарь из Петербурга. Университетского издания в Москве от 1872 года, думаю теперь, что и я им займусь с вдохновением.
Сказав это Александр, не перестав держать бинокль, закрыл глаза. Ему вдруг пришла в голову мысль, что смотреть вот так на девушек не есть хорошо, что образ того идеального воспитанного в лучших манерах человека, который он собой являет во всех мелочах, не может допустить такого поступка. Анатоль протянул к нему руку:
-Верните, дорогой друг, бинокль, Вам простушки не нужны. Вы почти кавалергард, а они…Это представленье для моих тёмных глаз, а не для Ваших светлых очей. О-о-о, да Вы и смотрите -то с закрытыми глазами.
- Правильно. А что они, девушки эти, думаю им наш Александр Николаевич подойдёт. Высокий блондин им, наверное, по нраву. Они ведь ненамного ниже его.
Сказал самый старый и тут же осёкся, вспомнив о своих дочках.
- Всё, Вы меня раззадорили, раз сами не смотрите и не даёте бинокль, то я…я сейчас же пойду к ним… и приглашу на наш пикник.
-Дорогой наш друг, амуры Вас свели с ума. Подождите, пока девушки закончат свои процедуры и приведут себя в порядок. Je vous demande de ne pas nous donner "Le déjeuner sur l'herbe".
И добавил уже след пошедшему товарищу:
-Anatole, je vous le demande, donnez-leur au moins le temps de sortir!
Девушки замели фигуру армейского офицера не сразу, сине-зелёный, как тогда называли «царский» цвет мундира немного маскировал его на фоне зелени. Когда он подошёл ближе к берегу они зашли воду по пояс и присели в воде. Видя, что он не собирается уходить что-то сказали друг другу и замахали ему руками. Жестами давали понять, чтоб он отвернулся. Анатоль провел рукой по небольшим усам и повернулся вполоборота, стараясь подглядеть за девушками, но в этот момент ему в наказание попала мошка в глаз и пока он тёр в отчаянии глаз они как-то ловко обошли его, пользуясь рельефом берега и очень быстро оделись.
Всё это издали Александр со смущением, иногда прикрывая глаза наблюдал в бинокль. Когда после очередного закрывания глаз увидел, что Анатоль возвращается всё-таки не один, он повернулся к компаньонам и попросил:
-Господа пожалуйста не о каких секретах военного характера при гостьях не упоминайте. Надо соблюдать инструкции. Они без сомнения понимают не только по-русски, но и по-немецки. Отложим наш разговор на неделю. Если будет такая же погода буду рад видеть всех снова на пикнике, только приглашаю вас поехать на северное побережье, чтоб не пересечься с этими нимфами.
Сказав всё это он повернулся и застыл с отведённой в сторону рукой с биноклем. Резким движением кисти руки бинокль был отправлен в траву. Девушки действительно все были как одна красавицы, причём с совершенно разными чертами лица. Компания мужчин поднялась и построилась в ряд у скатерти. Анатоль по пути уже узнал имена и решил представить девушек друзьям.
- Господа, мои новые знакомые. Анна, Инесса и
Кристина.
-Инессе
Поправила его обладательница этого имени, и сделала какой-то небольшой и задорный реверанс, как бы извиняясь за поправку господина офицера. Она слегка наклонила голову и длинные белокуры волосы скрали её лицо и лёгкий румянец на щеках.
-Кристине.
Вторила её подруга с таким же с задорным реверансом и смело отбросила назад влажные светло-русые волосы. Без стеснения разглядывая мужчин, подошла поближе.
-Анна. Просто Анна.
По-русски сказала самая высокая девушка, оставаясь серьёзной и неподвижной. И посмотрела прямо в глаза Александру. Именно она и была причиной его окаменения.
-Александр. Просто Александр
Сам не подозревая что и как говорит, тихо произнёс высокий столичный франт. Он был сражён сразу и выражением лица, и голосом, и позой. Именно эта девушка на берегу выглядела самой стеснительной и это ему понравилась ещё когда он смотрел на берег в бинокль. Вмиг он понял, что всё как он расписывал себе учась в Петербурге, теперь абсолютно не важно. Он вспомнил что уже видел эту девушку, когда заходила в магазин покупать материю. Она говорила на почти чистом русском языке, небольшой акцент только придавал ей умиление. Земля уже тогда качнулась под ногами, а теперь и вовсе ушла из-под ног.
Анна тоже узнала его она ещё ни разу не видела такого восторга во взгляде, когда он смотрел на неё в магазине. Она была слишком высока даже для латышки. А тут такой высокий молодой человек, трудно не заметить, что он не может выйти из своего застывшего положения.
-Позвольте порекомендовать вам моих друзей: Александр Николаевич Разумовский из Петербурга, Пётр Сергеевич Пичугин, его коллега по учёбе и по службе морской. Николай Иванович Лодзинский- наш выдающийся инженер и естествоиспытатель. Ваш единоверец из Либавы Карл Петрович Норден.
Анатоль подошёл к Александру и попытался его привести в чувство:
-Так что Вы там давеча говорили, Александр Николаевич, про Петербург, с кем Вы там были знакомы?
И подмигнул повернув голову к девушкам.
- С капитаном одного военного судна, но барышень ЭТО не касается. Мы условились, пока Вы ходили на берег, о службе не говорить. Надеюсь, Вам всё понятно?
-Так точно!
И вытянулся, улыбаясь во фрунт перед своим одногодкой. Лодзинский заулыбался глядя на Солнце:
-Мои молодые друзья, давайте поговорим о погоде. Невероятно теплая стоит погода для этих мест. Здесь тепло как в Севастополе, или Ницце.
-У меня в Нице живёт дядя, он тоже не помнит такой погоды.
Ответила Анна.
-Аннушка, я извиняюсь, мои годы позволяют к Вам так обращаться, но я имел в виду другую Ниццу, во Франции. Es neesmu bijis jūsu Nicā.
- Vai jūs visi runājat latviski?
У Анны поднялись брови и она окинула взглядом всех присутствующих.
- Nē… es nesaprotu…
Это уже Александр ответил Анне на её вопрос к инженеру. И добавил по-русски:
-Но надеюсь, что буду.Буду понимать в самом ближайшем будущем.
Анатоль открыл рот во время разговора на непонятном ему языке. И сказал, обращаясь ко всем:
-Давайте пожалуйста говорить на русском, я не понял, что вы сейчас друг другу сказали. Надеюсь, никакого нарушения инструкции не было.
Так шуткой он хотел перевести всех в своё расположение духа.
Самый старый мужчина представился по-русски:
-Как меня уже тут представили- Карл Петрович Норден. Я местный, швед с вашего позволения.
Оглянувшись на офицеров, добавил:
- Почти русский. Мы тут с Северной войны остались, понятно обрусели уже. Я латышский прекрасно понимаю, но в городе всё - больше по-немецки, да и дома тоже. Жена у меня… русская немка…э-э… Фрида тоже, кстати, Петровна.
И обращаясь к молодым офицерам продолжил:
- На следующий раз значит на север, у меня дочки тоже хотели поехать. Вот собрали мне две корзиночки. Давайте посмотрим, что там, не везти же обратно в город.
Александр после этих слов раскрыл свою корзинку и совсем не театрально, а очень мягким голосом, глядя в глаза Анне стал предлагать то, что только ел недавно с таким апломбом:
- У меня бутерброды вот тут. Вы не откажетесь ведь? Белый хлеб в бутербродах нарезан из булки французской, а ржаной хлеб, или чёрный — это ваш латышский. Вам с чем- с бужениной по-французски, или с рыбой, по-вашему, по-местному? Впрочем, может Вы это и делали, рыба то от рыбаков из Перконе. Вы берите, берите, что хотите. Я буду очень-очень рад хоть чем-нибудь Вас угостить.
Карл Петрович достал содержимое своих корзиночек. Две девушки присели у скатерти и принялись подчевать друг друга снедью, доставленной мужчинами на пикник. Анна стояла напротив Александра и не решалась протянуть руки к его корзинке. Хотя окружающим могло казаться, что она спокойна и не было видно никаких её эмоций на лице. Но в голове мысли неслись со скоростью хорошего ветра, который как ей казалось сейчас подхватит её и унесёт высоко-высоко в синее-синее небо. Она подумала, что если сейчас она подаст свою руку, то тотчас же решит свою судьбу. Да, да вот прямо так и все произойдёт. Она протянет руку ему, и где-то на небесах свершится соединение их судеб навсегда. И что самое удивительное примерно так же думал и Александр. Если она примет его дары, она примет и его. И не будет он строить планы своей карьеры, развеет их морской свежий ветерок как он развевает сейчас дым небольшого рыбацкого костерка где-то вдали на берегу. «Господи,»- обратился к Богу, бывший до этого мгновения атеистом молодой человек: «Определи мне её, и я клянусь - буду любить её всегда».  Как такое может быть? Как так сразу всё можно понять. Конечно, не сразу. Всё началось складываться ещё во время их первых мимолётных встреч в городе, а теперь окончательно определилось. Когда видишь человека со стороны, а он ведёт себя без оглядки на других, незнакомых ему близко людей ,т.е. непринуждённо и естественно, по его речи, по словам, подбираемым для выражения своих мыслей, по тембру голоса, по жестам и мимике можно очень многое понять в человеке. Очевидно, что он был человеком из другого мира и Анна никогда бы ранее не рассматривала, в отличие от своих спутниц, этих неместных офицеров в качестве своих кандидатов в избранники перед Богом. Но бывает так, бывает может быть в одном случае на миллион, поэтому обычно в это никто и не верит. «Ja tas būtu viņš, Kungs, tas būtu tik skaisti …»- последнее что пронеслось в её голове и она приняла корзинку. Взяла и прижала её к себе улыбаясь. Александр, совсем не театрально, а по человечески искренне заулыбался, будто какая-то маска столичного театра упала с его лица. Его также, как и секунду раньше девушку, вихрь эмоций подхватил и понёс в синюю высь, где его уже ждала Анна. Аллилуйя.
Карл Петрович, молча наблюдавший за молодыми людьми, глубоко вздохнул и перевёл взгляд на Ататоля, который уже разложил содержимое почти всех взятых на пикник корзинок. Девушки не жаловались на аппетит и пробовали всё, что в их повседневной жизни отсутствовало по причине дороговизны. Инессе явно что-то хотела спросить и подбирала в голове слова, чтобы не обидеть хозяев снеди.
-Господа офицеры, хорошо вам здесь? Сосны море, мы вот, наверное тоже вам радость приносим…
-О, да. Я бы не против до конца лета сюда приезжать…Ради вас я готов на многое…
Не выдержал Анатоль.
-Спасибо. Но вот к концу лета вы тут всё стройкой своей измените…
-Это… как? Здесь ничего не будем строить.
-Так лес то срубите и землю всю раскопаете.
Карл Петрович, видимо понимавший к чему эти вопросы, взялся отвечать:
- О, нет-нет. Здесь ничего не тронут. Камень для стройки мы привозим за много вёрст с севера, с устья Сакке.
-А лес рубить будете?
-Нет, лес под охраной морского ведомства. А то, что по весне полковник Бубнов приказал срубить, так это больше не повторится. Не переживайте - ваш лес как стоял, так и дальше стоять будет.
Николай Иванович пользуясь увлечение разговором отыскал в траве бинокль сходил к нижним чинам, чтобы положить его в коляску.
Сопровождавшие господ на пикник издали наблюдали за компанией и кормили комаров. Один солдат не удержал свои опасения в себе:
- Если так дальше пойдёт девчата всё подъедять.
- Нет не всё… Но что останется, то им господа с собой дадут… не иначе…
Отозвался другой. Он оказался прав.

По дороге обратно в город Карл Петрович сел рядом с Александром. Видимо ещё не терял надежды, что какая-то из его дочек приглянется молодому офицеру. И стал объяснять то, что петербуржцу может быть не ясно было в сегодняшнем разговоре:
-Местные жители, те из Перконе, откуда эти девушки, да и не только они, хотя в церковь ходят, но где-то глубоко, в душе ещё верят в святость лесов и полей. Их предки храмов не строили, а ходили в святые рощи и на болота. У них там, как бы получше это назвать, духи земли жили, вот им они и поклонялись, помощи у них просили. Вот и сейчас они об этом пекутся, о памяти предков своих. Да Вы вот, не были наверное, на празднике местном. Лиго называется, Иван-купала по-русски. Бо-о-ольшой праздник для латышей. Всех Янов славят в эту пору, Иванов по-русски значит почитают. Хороводы у костров водят, ходят в длинных белых рубашках купаться и пускать веночки, а как песни поют…
Повернувшись к Анатолю продолжил:
-А Вы, молодой человек, здесь уж побывали на Лиго?
-Хотел, да по службе занят был, очень хотел посмотреть.
-Ничего, сегодня насмотрелись …Они Вам, гостьи наши недавние, снится всю неделю будут…Вы, кажется, всё, что мы привезли сюда, отдали… Куда они Вам корзинки то принесут? На службу прямо?
-Нет, на службу не положено, к господину инженеру. Они любезно согласились…
Николай Иванович, наш доброй души человек адрес им оставил. Я уж жду следующего воскресенья, господа. А Вы?
Александр ответил:
-Мы без Вас, пока на берег ходили уговорились в следующий раз на северную сторону поехать. Хотя я, господа не против бы снова на эту сторону. Скажу по совести - Анна, мне кажется, поразила меня в самое сердце. Никогда так не был взволнован. Вот уж знаю точно - я сегодня не усну.
Вечером, лежа у себя в кровати молодой человек перебирая события прошедшего дня вспомнил, где он раньше мог видеть Анну. Да, это несомненно была она, та девушка, которую он повстречал ещё в июне, в тот день, когда он изучая город предстоящей службы заходил в лавку, чтобы изучить местный ассортимент, может подобрать чего-то на подарки знакомым в Санкт-Петербург, может прикупить себе какой-нибудь сувенир. Там же тогда по счастливому совпадению и Анна выбирала себе ленточек для украшения костюма на праздник Лиго. Это было в самый канун праздника, т.е под конец июня. Анна выбирала себе правильного оттенка красную ленту, чтобы сложить из неё бант на плечо к своему куршскому национальному костюму. Обычно ленты делали именно красного цвета, но костюм у неё, жительницы побережья отличался, он был изумрудный. Из  предложенного материала Анна неторопливыми движениями складывала варианты праздничного банта. Александр незаметно, по крайней мере так ему казалось, наблюдал за руками девушки. Делать банты на костюмы к празднику было традицией празднеств и в Петербурге, их носили многие и он в том числе, но как это делается он видел впервые. То как девушка это делала, какое выражение радости от собственного труда было на её лице сильно поразило молодого человека. Лицо было ещё совсем юное, но вместе с тем оно выражало какой-то не совсем детский взгляд, а взгляд особы рассудительной, было видно, что ей знакома эта работа и складывает бант не наугад, а по какому-то геометрическому плану, который уже был у неё составлен наперёд. Когда Анна определилась со своим выбором цвета и подходящей ему формы, то заговорила с продавцом и это вывело Александра из оцепенения. Он услышал высокий голос девушки, латышский язык, на котором она общалась с продавцом показался ему великолепным. Он не понимал слов, но ухо выхватывало высокие звуки «Ц» и «С» и странную фонетику чередования долгих и кратких «А». Ему показалось, что он слушает музыку и он тут же решил, что непременно сегодня же поищет книги на латышском и купит себе их для своей библиотеки. Анна же, как это могут делать девушки, боковым зрением увидела застывшего офицера, наблюдавшего за её действиями, а когда заговорила, указывая на полки вытянутой рукой, сделала движение так, чтобы можно было, следуя взглядом за рукой, получше рассмотреть молодого человека. Выражение восторга на его лице от её слов было таким неподдельным, что ей тоже захотелось остановиться и посмотреть на такое чудо, никто в жизни так ещё не смотрел на неё. Это был взгляд невинного мальчика, который впервые увидел что-то замечательное и застыл от восторга знакомства с чем-то новым и прекрасным. Девушка была высока даже для латышки, но молодой человек был ещё выше, такими высокими она себе представляла кавалергардов – высоких блондинов из свиты императора, которых никогда не видела, но слышала о них от родственников, бывавших в Петербурге по случаю во время доставки туда товаров латышского производства, в том числе и её семьи. Купив отобранный материал, Анна направилась к выходу, в силу её роста шаги её были большими и потому всегда заметно отличавшимися от окружающих. Она шла плавно и осторожно, как бы стараясь не задеть кого-нибудь маленького, как ту рыжую трёхцветную кошечку, пересекшую ей путь к двери. Александр проводил её взглядом, а затем, посмотрев в окно и убедившись, что девушка не вернётся, поинтересовался  у продавца, знает ли он девушку с бантами. Продавец с легким красивым акцентом, который чувствовался только в фонетике звуков ( предложения на русском строил он правильно), рассказал офицеру, что не близко, но всё-таки знает семью девушки, они живут южнее от города недалеко от моря, выращивают там у себя что-то и продают здесь частенько на рынке. После этой встречи Александр решил почаще бывать на рынке. Насколько ему позволяла служба, он так и делал, когда же Николай Иванович приглашал его к себе, то путь молодого человека также всегда проходил через окрестности рынка. Он не мог точно сказать, сколько раз он видел, а сколько раз ему казалось, что он видел эту девушку. Служба в Либаве казалась самым интересным и радостным временем его жизни.


Вторая встреча

Тепло, разлитое по всему южному берегу Балтики, держалось в Либаве весь июль. Подходила к концу неделя с того момента как Анна узнала, что в этом чудном мире есть человек, который смотрел на неё так, как никто и никогда не смотрел. С этими мыслями она вставала, с ними была весь день, с ними же и засыпала. На сколько ярче от этого засветило Солнце, с каким необыкновенным ощущением счастья, выражавшимся в несходившей с её лица улыбке, проходили часы и минуты до момента, который она ждала с трепетом в юной груди.
Очень ранним утром, а в июле ночи в Латвии коротки, Анна, которой казалось, что она почти не спала, а только на мгновенье сомкнула веки, быстро собралась и тихонько выскользнула из дома своих родителей. Она поспешила на простор давно любимого ею луга, где возле воды на берегу Лиепайского озера нашли себе место под Солнцем разнообразные виды луговых цветов. Нужно было набрать как можно самых лучших представителей из этого прекрасного царства красок. После Лиго уже прошло достаточно времени, чтобы появилась новая поросль васильков и ромашек, а также красных маков. Анна набрала полную корзину цветов и не забыла про дубовые листья.
Карл Петрович Норден тоже всю неделю решал для себя одну и ту же задачу: “ Как в наилучшем свете представить господам офицерам своих дочек?” Несколько раз он со своей женой обсуждал это в деталях, планировал, как это делают генералы, разрабатывая стратегию новой военной кампании.
Во-первых, Фрида Петровна посоветовала взять самое вкусное из того, что можно найти на местном рынке, ведь всем женщинам известно как приятные ощущения от еды могут привязывать к себе некоторых людей. Во-вторых, дочек нужно приодеть не хуже красавиц из Перконе, а это значит, что дочки поедут не в чопорных дамских нарядах последней столичной моды, а в чём-то более свободном, но отличающемся от нарядов местных. Выбор пал на немецкие платья в деревенском стиле. Дочек звали Екатерина и Елизавета, такие имена были привычны и русским военным и немецким горожанам. Карл Петрович не был бедным человеком и мог дать за каждую по 300 рублей дохода, что превышало тогдашний минимум в 250 рублей положенного приданного девушке при выходе замуж за молодого военного. Он любил своих детей и готов был на такие траты, но при этом уж очень ему хотелось, чтобы хотя бы одна из его девочек перебралась в столицу, а потом было бы к кому ездить и у кого можно было бы остановиться без особых затрат.
Катя пошла фигурой в маму, поэтому вошедшие в 90-х годах платья с очень тонкой талией и прямой линией, идущей до колена, ей не шли. Её отец справедливо полагал, что народный костюм ей был таким же украшением, как и новая форма военных в народном стиле, введённая императором Александром III, также не отличавшимся особой стройностью его предшественников и его старшего брата. Преимуществами стилизованных под народные платьев для дам и мундиров для служащих были их дешевизна, которая прежде всего облегчила жизнь небогатых офицеров и просторность кроя, позволявшая совершать более естественные движения, что было несомненным плюсом для путешествия при высокой температуре, которая как раз охватила в 1893 году все Остзейские губернии. Также наличие народного платья давало возможность выбрать для головного убора лёгкую соломенную шляпку без утяжелений в виде украшений. Екатерина также как и мама любила покушать, поэтому взяла с собой сразу две объёмные корзины. Елизавета, или как дома её звали на французский манер- Лизи напротив была очень худа, поэтому в народном платье чувствовала себя маковой тычинкой в лепестках, но так как она ещё была совсем юна, то её не сильно заботило как она предстанет в этом наряде перед столичными господами офицерами, хотя знакомство с ними безусловно её занимало уже неделю, после того, как «Pappa» объявил, что берёт её вместе с Катей на пикник.
В тот самый момент, когда Карл Петрович погрузился в экипаж со своим семейством, Александр уже выехал из дому в своей коляске запряжённой цугом. По дороге он хотел, так же, как и господин Норден заехать на рынок, только причины были у них различны. Карл Петрович заказал в мясной лавке у своего давнего знакомого местные деликатесы- не вызвать приятные воспоминания, которые могли только разве что у какого-нибудь последователя индуизма, который совсем отказался от употребления говядины. Молодой же человек надеялся на то, что ему подсказывало его сердце - на рынке обязательно будут местные девушки не из города, а среди них где-то будет Анна, она обязательно придёт, не может не прийти, ему же остаётся только найти её среди толпы людей у этих составленных на площади повозок с навесами и без, среди одиноко стоящих торговцев с небольшим товаром у стен, или столпившихся у прилавков нескольких сотен людей  из ближних и дальних предместьий Либавы. «Где Она сейчас?» - вертелось у него в голове: «Уже приехала, или только ещё на пути к городу?» Мысли ходили кругами вокруг образа Анны, то выстраиваясь в декорации старых красных кирпичных домов возле которых она стоит в белой кофте с накидкой и длинной алой юбке, то образуя фон дороги, по которой девушка движется в Либаву, гармонируя своим убранством с маками на траве вдоль обочины.
Товарищи Александра, как было условлено, подсядут в экипажи Разумовского и Нордена позже, которые заберут их прямо в военном городке, возводимом на другой стороне канала ближе к морю. Николай Иванович должен был пешком подойти к рынку, к тому самому магазину, в котором когда-то Александр встретил Анну, туда же приедет в своём экипаже и господин Норден, а потом уже импровизированный поезд тронется к мосту через канал.
Разумовский проехал мимо домика в котором когда-то останавливался Пётр 1 на своём пути в Европу и дома побольше, где жил Карл 12, до рынка уже было недалеко, ещё немного по прямой и затем налево. Ориентиром служила Церковь Святой Анны. Когда экипаж повернул, Александр привстал в коляске, стараясь получше издали разглядеть всех людей приехавших на старый рынок. Поскольку время было раннее для особ его класса, офицер, не рискуя вызвать критику в свой адрес, не стеснялся показывать своё юношеское волнение и нетерпение. Когда он раньше выезжал в свет его манеры были совсем другими. Но сегодня он не узнавал себя.
Анна стояла держа в руках необычный для того времени букет из люпинов. Их совсем недавно завезли в Либаву немцы из Германии, там эти цветы из семейства бобовых в 1890 году были впервые зафиксировали в одичавшем виде, но к Анне они попали из Швеции, где уже более двадцати лет  фиолетовые стрелки покинули поля и расселялись на обочинах вдоль дорог. Знакомый дяди Анны из Ницы был в Истаде на ярмарке и прихватил несколько бобов для своего огорода и теперь они росли под окнами девушки.
Рослого офицера в коляске запряжённой гуськом было видно издалека. Анна почувствовала как у неё вспотели ладошки, а к щекам прилила кровь. Александр каким-то не выражаемым самому себе чётким образом рассуждений, не отдавая себе отчёт в последовательности своих собственных действий, надеялся, что девушка Анна постарается встать так, чтоб в её поле зрения была церковь Святой Анны. Хорошее зрение молодого человека выхватило среди множества людей фигуру девушки и он быстро приближался к ней не отрывая взгляда, стоя в своём экипаже как на капитанском мостике.
А Анна, обладая хорошим зрением, захваченная водоворотом своих чувств, завидев молодого человека стояла чуть дыша. Земля уходила из под ног и казалась какая-то неведомая волшебная сила приближала их другу к другу. Офицер подал знак кучеру остановиться и с необыкновенной лёгкостью покинул свой «капитанский мостик». Молодые люди смотрели друг на друга и широко улыбались. Случайный прохожий, посмотрев на их лица мог подумать, что эта встреча была условлена ими заранее, так радостно светились их, по сути ещё достаточно юные лица. Было странно видеть офицерские погоны на столь молодом человеке, юное лицо ещё не имело какой-либо значимой растительности, а гладкая кожа наверное сладко пахла молоком, только его высокий рост и собственно форма могли быть доводом совершеннолет