- Да ебись оно в нос! – воскликнул молодой человек с глазами пьяного верблюда в пожеванном смокинге.
    - Фи, как грубо!!! – воскликнули дамы.
    - Я прошу великодушнейше меня простить за слово «нос», - сказал молодой человек, которого, кстати, звали Андрей. – Однако, это не самое страшное, что могло бы произойти. Вот если бы я насрал в рояль или пришёл бы в обнимку с работницей дома мадам де Бош…
Старый генерал закончил танцевать мазурку, проводил свою даму, упал на пол и, забившись в истерических конвульсиях, начал изрыгать трюфеля и куропатки. «Молодость вспомнил», – подумали стоящие рядом офицеры. В юности генерал был большим затейником и любил развлекать светское общество подобными шутками: то козу на верёвке притащит, то выебет кого-нибудь посередь зала, а то и сядет с хозяйскими детьми в дальней комнате и дрочить учит.
    Когда генерала успокоили, он еще долго утирал слёзы смеха и показывал Андрею большой палец.
    Хозяйка салона подошла к Андрею и спросила:
- Дорогой мой, а к чему Вы вообще воскликнули данную непристойность?
- Понимаете ли, мадам, я хочу утверждать, что всё происходящее здесь есть полнейшее merde по сравнению с тем, что происходит здесь на самом деле.
- Я не понимаю Вас, юноша.
- Сейчас поясню. Все те, кто сейчас танцует, разговаривает друг с другом полушепотом, смеется, прикрыв рот веером, жеманно курит у окна или блюет в клозете; все они играют роли в этом спектакле, а, в самом деле, они дрожат от неуёмных желаний плоти! От желания насадиться или насадить, выпердеться вволю etc. Вы в том числе.
    - Я?! – изумилась хозяйка.
    - Да-да, вы! – горячо сказал Андрей и с этими словами развернул хозяйку к себе спиной, задрал ей юбки, сорвал кружевные панталоны, насадил на свой стержень и с криками «гей-гей!» поскакал с нею через зал в ритме неизвестной тогда летки-енки.
    Старый генерал снова начал истерические изрыгательства. Хозяйка выла дурниной, офицеры, собравшись в кружок, предались акту массовой мастурбации, дамы стояли в растерянности. Один из кавалеров в штатском ловкой подножкой свалил юную баронессу Демчог на пол и возымел её меж разбитых ошалевшим лакеем бокалов с шампанским. Классический бал XIX века плавно перетекал в древнеримскую оргию.
    - А я вам что говорил?! – победно поинтересовался Андрей у абсолютно контуженой хозяйки. Картина, творившаяся вокруг, напоминала утро после Мамаева побоища: голые и полуголые тела лежали вповалку на полу, между ними текли реки вина и некоторых биологических жидкостей, устоявшие в этой любовной схватке полов утирали свои орудия об занавески, изредка находился кто-то бегущий к фарфоровым вазам. Оргазмирующее затишье прервал возглас генерала:
    - Удался праздник! Удался благодаря вам, юноша! – торжественно произнес он со слезами счастья на глазах.
    - Не стоит, мсье, - ответил Андрей, поправляя брюки, - я всего лишь доказал кое-что себе.
    С этими словами молодой человек в изжёванном смокинге плюнул в чей-то туфель и покинул салон с гордо поднятой головой.
    
***

Дома Андрей разбирался с бумагами, пока не услышал голос жены:
    - Эндрю, darling, ты уже вернулся? Где ты был?
    - На балу, дорогая. Сегодня вдова графа Ставрова, графиня де Мортирье, устраивала званый вечер.
    - Ой, а я и не слышала. Ну и как там?
    - Тебе абсолютно нечего было делать на этом балу. Как обычно все злоупотребляли алкоголем и предавались плотским утехам.
    - А были ли дамы?
    Андрей посмотрел на неё как на негра. После непродолжительной паузы она спросила:
    - Mon chere, надеюсь, вы не участвовали в этом?
    - Я был белой вороной, дорогая, - ответил Андрей. Ему не хотелось врать жене.
    Убедившись в верности мужа, жена Андрея, которую, кстати, звали Василисой, пожелала ему покойной ночи и отправилась спать. Андрей задул свечу, посидел немного в темноте, наполнил ночную вазу и ушёл вслед за женой.
    Наутро дворецкий принес Андрею два письма: в одном, от хозяйки салона, содержалась просьба захаживать почаще. Оно пахло тонкими французскими духами. Второе пахло смесью конской мочи и крепкого мужского пота. Оно было подписано графом Швассом и было следующего содержания:
«Мсье Добужский!
Я, конечно, благодарен Вам за ту изюминку, которую Вы внесли в тот скучный раут у графини Мортирье, но это не давало Вам права плевать в туфли княжне Самойловой! Как кавалер, сопровождавший её в тот вечер, я вынужден требовать сатисфакции, дабы защитить честь дамы. Прошу принять меня сегодня для обсуждения времени, места, а также оружия поединка. Граф де Швасс»
Спокойно позавтракав, Андрей отправил посыльного к графу с приглашением к деловому разговору.
Через два часа, когда Андрей вновь разбирался с бумагами, вошёл дворецкий и объявил о прибытии графа де Швасса. Андрей велел немедленно проводить его в кабинет.
Граф вошёл быстро и грозно; Андрей встал и радостно крикнул:
- Здравствуйте, дорогой граф! Я знал, что вы не преминёте явиться, но не ждал вас так скоро.
- Не могу ждать, когда речь идёт о чести дамы.
- Да-да, кодекс чести мы обязаны чтить. Неважно то, что эта дама была опозорена еще на балу, причём вами!
- Но…
- Но тогда опозорились все, а это уже позором не считается. Когда всем всё нравиться, то можно наплевать на многое. Видите, я мог бы развернуть широкую моральную кампанию, но я тоже чту кодекс чести.
- Зачем же вы меня позвали?
- А позвал я вас за тем, чтобы узнать, как же мы поведем нашу дуэль. Со скольких шагов вы попадёте в монету из пистолета?
- С полутора, если мышачьих, если тараканьих, то с пяти…
- Дорогой мой, вы разве мышь или таракан? Я говорю о человеческих шагах.
- В упор промажу, - признался граф.
- Что ж! Тогда я готов держать пари, что вы не знаете, с какого конца взяться за саблю! Я, разумеется, утрирую, но считаю, что на холодном оружии вы так же великолепны, как и на огнестрельном.
- Признаться, вы правы, мсье.
- Я им владею не лучше Вас, граф. Поэтому наша дуэль только позабавит секундантов и ославит нас в обществе настолько, что хоть руки на себя накладывай. А мы даже не сможем благородно застрелиться, придётся в петлю лезть! Хотите в петлю?
- Не хочу, - испуганно признался граф.
- Тогда послушайте, Вольдемар… Вас ведь Вольдемаром зовут?
- Да.
- Так вот, Вольдемар. Дуэль надо проводить в области, в которой сильны оба соперника. Мы с вами не сильны в боях, хоть вы и дворянин, однако есть такие бои, победами в которых мужчины гордятся не менее чем ратными подвигами. Я говорю о постельных битвах!
- И что? Мы с вами…
- Да! Oui! Yes! Ja! Мы с вами объявим сегодня в обществе о нашей дуэли на дамах!
- На дамах?! Как это?
- Техническая сторона дела: мы идём в заведение мадам Дэбош, судья нашей дуэли просит мадам подготовить нам двух работниц, а дальше всё зависит от бога.
- Вы при этом просите помощи бога?
- Скорее дьявола. Ведь если бы мы бились на нормальном, постижимом светскому уму оружии, то заслужить в свете прозвище «Недобитый» еще не так страшно. Однако какое прозвище вы можете получить, если не будете умерщвлены последствиями нашей неординарной дуэли?
- Вы собираетесь ждать пока я умру на женщине или собираетесь сами на ней умереть? Но тогда я не понимаю…
- Одна из женщин будет больна нехорошей и неизлечимой болезнью.
- Неужели сифилисом?
- Да, дорогой мой, да! При проведении такой дуэли слава стрелков и рубак полностью померкнет перед нашей смелостью. Целых полгода мы будем ходить овеянные легендами о нашей мужской доблести.
- Почему полгода? Ведь один из нас должен…
- И умрёт, но через полгода. Именно через это время появляются первые симптомы болезни. Одно обстоятельство омрачает ситуацию – эти полгода мы оба будем воздерживаться от плотских утех. Однако есть и радостная сторона – у нас есть полгода, чтобы научиться пользоваться пистолетом и при появлении первых симптомов благородно застрелиться!
- И это все преимущества?
- Вам мало? Что ж, есть еще одно: в течение шести месяцев вас никто не сможет вызвать на дуэль, потому что вы на ней уже находитесь. Поэтому можете в течение ста восьмидесяти трёх дней творить всё, что вам заблагорассудится и как угодно безобразничать.
- Сомнительное удовольствие. Хотя…
- Вы всё ещё хотите стреляться и опозориться на весь свет?!
- Нет!
- Так вы согласны?
- Да, чёрт возьми, я согласен!
- Прекрасно! Едем сейчас же!
- В бардак?!
- Ну, дорогой мой. Не надо быть такого плохого мнения о петербуржском обществе.
- То есть мы сейчас…
- Ну конечно. Как же мы будем блистать нашей храбростью, если никаких доказательств нашей дуэли не будет? Конечно, нам поверят на слово, но лишняя помпезность в этом деле не помешает.
Дав распоряжение запрягать экипаж, Андрей позвал жену и велел ей собираться в свет.

***

Уже в карете, по пути в салон Андрей рассказал жене о своих планах. Василиса надолго впала в ступор.
Карета чинно и неспешно плыла по улицам Петербурга, Андрей решил, что пришло время для предсмертной философии.
- Скажите, мсье Швасс, а вы женаты?
- Как-то не довелось.
- Ах, mon chere, почему же?
- Не нашлась еще та, самая красивая, самая…
- Заткнитесь, граф, – лениво проговорил Андрей.
- Что вы себе…
- Успокойтесь, просто мне уже не раз приходилось выслушивать этот бред.
- Почему же бред?
- Юноша, идеальных людей не бывает.
- Но ведь находятся такие.
- Никогда, граф, никогда. Брак, видите ли, создан, для того чтобы люди любящие ломали друг друга.
- В каком смысле?
- Вот вы любили?
- Ебался-с.
- Оставьте это, граф. Не красит дворянина чтение подобной литературы.
- Ну почему же? Среди гусаров можно и блеснуть. А вот вы, дорогой мой, по-видимому, тоже почитывали.
- Знаете ли, да. Но могу вас уверить, что поручик Ржевский до выпуска этого гнусного сборника историй о нем, был весьма милым и спокойным человеком.
- А что же случилось? И вообще вы говорите о нем так, как будто знали его.
- Да, знал. Именно он был для меня светочем всего непристойного и моим учителем в сложнейшем ремесле благородного порока.
- Кстати, что с ним сейчас?
- Увы, месяц назад в Москве поручик покончил с собой.
- Mon Dieu! Неужели застрелился.
- Ну что вы, дорогой мой. Поручик со своей славой не мог уйти так просто. Он зашел на бал, залез в рояль, нагадил там. Затем вылез, воскликнул: «Бал продолжается!», упал в дерьмо лицом и захлопнул крышку.
- Да-а. Но почему же?
- Как я уже говорил, поручик был милым человеком, до тех пор, пока этот bescheisena корнет не выпустил этот дрянной пасквиль.
- Разве такой пустяк мог повлиять на офицера.
- Такой пустяк может повлиять на всех. Вот если о вас начнут распускать слухи что вы бабник, то вам придется этому соответствовать. Поручик тоже долго крепился, но его милое скромное сердце не выдержало…
- Das schreckliche Jahrhundert - die schrecklichen Herze
- Да, во многом, если не сказать во всем, нам приходится вести себя в соответствии с общественным мнением. А оно подчас жестоко и бескомпромиссно. Ну, вот мы и приехали.
Они вышли из кареты, предварительно приведя в чувство Василису, обрызгав ее духами. Василиса долго не хотела идти с ними, но Андрей сказал, чтобы она не валяла дурака и не теряла шанса получить, возможно, последнюю радость в жизни.
По пути до зала Швасса посетила мысль о прекращении всего этого, но он очень боялся позора, который могла бы вызвать огласка факта прекращения дуэли обиженной стороной.
При появлении в зале Андрея, все прервали разговоры и дружно зааплодировали. Хозяйка, подошла с игривой улыбкой, но, наткнувшись на холодный взгляд Василисы, забыла, о чем хотела спросить. Андрей, воспользовавшись моментом, начал речь:
- Дамы и господа, я сегодня пришел не один. Помимо моей очаровательной супруги меня сопровождает граф Швасс и это не просто так. Дело в том, что вышеупомянутый юноша вызвал меня на дуэль, - среди офицеров послышались смешки, перерастающие в откровенный хохот, Швасс стоял красный как отварная креветка.
- Да, это заявление может вызвать смех, но подивитесь смелости и удачливости этого человека. Совершенно не владея никакими боевыми навыками, он решился бросить мне вызов и не проиграл, ибо я тоже никакими навыками не владею. В связи с этим, мы решили провести нашу дуэль на том оружии, в котором оба сильны. Я говорю о женщинах, дамы и господа!
Мы с графом Швассом сейчас же едем к мадам де Бош и просим предоставить одну здоровую девочку и одну больную. Надеюсь, все понимают, о какой болезни я говорю? И Небо рассудит нас!
Однако прежде чем мы уедем, мы хотели бы возместить последующие полгода воздержания, - при этих словах Андрей взмахнул руками как заправский дирижер, но ни один дирижер не смог бы добиться такого послушания и слаженности оркестра.
Казалось, зал разбился пополам. Единым движением дамы и кавалеры развернулись друг к другу. В пространстве, наполненном миазмами возбужденных тел встречались разряды взоров, волны посылаемых флюидов и раздался единый страстный стон. В следующее мгновение массы слились в протяжном поцелуе. Андрей посмотрел на жену, она снова впала в ступор. Он толкнул ее в груду тел. Ее отчаянный крик плавно перешел в сладострастный. Выкурив сигарету, он прыгнул следом.
(продолжение следует)