Рассказать ли о том, как вся бумага взбесилась, потому что какую-то муть печатают и бред.
Взбесившись, бумага покусала садовника, и он заболел страшной болезнью: графоманством. Стал писать большие поэмы, которые оканчивались всегда одинаково: гибелью велосипедиста.
Солнце погасло, тюльпан сник, а обезумевший садовник пишет поэму про то, как кружится осенний лист.

Ну и ладно. Скажем так, у одного жанра был кризис.
- Привет, - говорил жанр. - У меня кризис. Вот почему я такой грустный. Кризис наоборот будет "сизирк". Этим словом отныне я буду именовать успех, гребень волны и пик вдохновения.

- Разве мы тебя спрашивали, - спрашивали, - почему ты такой грустный? У одной волны был гребень. На гребне сидел корабль, а на корабле находился моряк. Стоял на палубе и смотрел на волну.
Что-то соскользнуло с пальца.
Моряк посмотрел на руку и огорчился, потому что это обручальное кольцо скрылось в пучине.

У одной пучины была рыба. Рыба увидела блестящий предмет и проглотила его.
Моряк приплыл к жене и лег спать.
Утром жена неслышно прокралась в гардероб, надела свое лучшее платье и пошла на рынок.

Жила-была принцесса, и звали ее Софья Тархуновна Тархунова. Все с ней было не так: и лицо, и одежда, и душа, и мысли.

Жена купила на рынке рыбу и испачкала платье. Моряк съел рыбу, и стало ему так плохо, так плохо, что он побежал стошнить в море с утеса.

Так кольцо вернулось и ушло снова.

И никто об этом не узнал.