Лена вышла. Ни она, ни Искра так и не появились до конца урока. А как только прозвенел звонок, в класс влетела Бокова.

- Сергунова Вера, встань у нашей уборной и не пускай никого. Коваленко, идем со мной.

Ничего не понимающая Зиночка под конвоем Лены проследовала в уборную, уже охраняемую самой рослой и бойкой девочкой 9 "Б" класса. У окна стояла Искра.

- Читай. Вслух: Лена все знает.

- А чья это записка?

Подруги смотрели сурово, и Зина замолчала. Взяла записку, громко, как ведено, начала:

- "Болтают, что сегодня ночью арестовали отца Вики..."- Она запнулась, подняла глаза. - Это не я.

- А кто?

- Ну не я же, господи! - с отчаянием выкрикнула Зина. - Честное комсомольское, девочки. Не я, не я, не я!

- А кто? - допытывалась Искра. - Если не ты, то кто? Зиночка подавленно молчала.

- Я сейчас отколочу ее! - крикнула Лена. - Она предатель. Иуда она проклятая!

- Подожди. - Искра не отрывала от Зины глаз. - Я спрашиваю тебя, Коваленко, кто мог натрепаться, кроме тебя? Молчишь?

- Ух, как дам сейчас! - Лена потрясла крепко сжатым кулаком.

- Нет, мы не будем ее бить, - серьезно сказала Искра. - Мы всем, всей школе расскажем, какая она. Она не женщина, она - средний род, вот что мы скажем. Мы объявим ей такой бойкот, что она удавится с тоски.

В дверь уборной время от времени ломились, но рослая Вера пока сдерживала натиск.

- Пусти их, - сказала Искра. - Это третьеклашки, они в штаны могут написать.

- Обождите! - с отчаянной решимостью выпалила Зина. - Я знаю, кто натрепал: Юрка из десятого "А". Я не одна была у дома Вики.

Девочки недоверчиво переглянулись и снова проницательно уставились на нее. Зина посмотрела на них и встала на колени.

- Пусть у меня никогда не будет детей, если я сейчас вру.

- Встань, - сказала Искра. - Я верю тебе. Лена, Артема сюда.

- Сюда нельзя.

- Ах, да. Тогда узнай, сколько у Юрки уроков. Пойдем, Зина. Прости нас и не реви.

- Я не реву, - вздохнула Зина. - Я же сказала, что слезы кончились.

Артему было рассказано все: на этом настояла Искра. Зина созналась, не поднимая глаз. Вокруг стояли посвященные: Лена, Искра, Жорка и Пашка Остапчук.

- Так, - уронил Артем в конце. - Теперь ясно.

- Помощь потребуется? - спросил Пашка.

- Сам, - отрезал Артем. - Жорка свидетелем будет.

- Не свидетелем, а секундантом, - привычно поправила Искра.

- Где стыкаться? - деловито осведомился секундант.

- В котельной. Надо Михеича увести.

Михеич был истопником и столяром школы и драк не жаловал. А особенно он не жаловал 9 "Б", потому что раньше в нем учился Сашка Стамескин и тогда угля не хватало, а Михеича ругали.

Этот разговор происходил на последней перемене, а после шестого урока у дверей 10 "А" Артем встретил Юрку.

- Надо поговорить.

- О чем, малявка?

Десятиклассники были школьной элитой и насмешливо относились даже к девятым классам. Насмешка была дружеской, но Артем не улыбнулся.

- Идем. Можешь взять Серегу.

- Сергей! - крикнул Юра в класс. - Нас на разговор девятиклассники зовут!

В коридоре ждал Ландыс, и к котельной они подошли вчетвером. Жорка забежал вперед, заглянул:

- Пашка дело знает!

Они вошли в полутемную, пропахшую пылью котельную. Жорка закрыл дверь на задвижку. Десятиклассники настороженно переглядывались.

- Я тебя сейчас, это, бить буду, - сообщил Артем, снимая куртку.

- Малявка! - нервно засмеялся Юрий. - Да я из тебя котлету!..

- А в чем дело? - спросил Сергей. - Просто так, что ли?

- Он знает, - сказал Артем. - Видишь, ни о чем не спрашивает. А тебе скажу: дружок у тебя, это, дрянь дружок. Трепло дешевое.

Юрка был плотнее и выше Артема, да, вероятно, и сильнее, но драться ему приходилось нечасто. А Артему - часто, потому что он рос среди драчунов братьев, умел постоять за себя и ничего не боялся. Ни боли, ни крови, ни встречного удара. Он был ловок, увертлив, а жилистый его кулак действовал быстрее и точнее. Кроме того, кулак этот бил сейчас соперника, о чем, правда, сам Артем еще не успел подумать.

- Да что это он, всерьез? - забеспокоился Сергей.

- Тихо, Серега, тихо, - Ландыс, улыбаясь, держал его за пиджак. - Наше дело, чтоб все по правилам, без кирпичей и палок. А полезешь, я тебе буду зубы считать.

- Да ведь до первой крови полагается!

- А это не оговаривали. Может, сегодня и до последней дойдет.

Пока в котельной шла дуэль, Лена и Пашка водили Михеича по младшим классам и убеждали, что в окна дует и дети могут простудиться. Михеич ощупывал рамы негнущимися пальцами, подставлял небритую щеку и божился, что никакого ветра нет и в помине. Лена говорила, что есть, а он - что нет. А Пашка поглядывал на часы - во всем классе только у него да у Вики были часы - и размышлял, чем бы еще занять Михеича, когда дело со сквозняками иссякнет. За этим занятием их застал Николай Григорьевич: видно, они орали, а он шел мимо.

- Что вы тут делаете?

- Да вот они говорят, что дует, мол, а я говорю...

- Правильно, - сказал директор и закрыл дверь.

- Надо все проверить, - заявил Пашка. - Все окна на всех этажах. Слышали, что Николай Григорьевич сказал!

И они пошли по этажам, хотя Михеич призывал в свидетели господа бога, что ничего подобного директор не говорил. Медкомиссия - а они представились именно так - была придирчива и неумолима.

- Дует.

- Не дует.

- Нет, дует!

- Нет, не дует!

- Пора, - шепнул Пашка. - За это время можно полшколы переколотить. Я пойду на разведку, а ты отрывайся. Встретимся у мостика.

Лена так и сделала, внезапно оставив сильно озадаченного Михеича в пустом классе. Пашка ждал ее внизу, сказал, что в котельной пусто, и к мостику они побежали вместе. Там все уже были в сборе. Искра прикладывала мокрый платок к подбитому глазу Артема, а Жорка советовал:

- Лучше всего коньки оттягивают. Зина стояла рядом, смотрела в сторону, но платку завидовала и скрыть этого не могла.

- Ну, как было дело? - поинтересовался Пашка.

- Классная стычка! - радостно сказал Ландыс. - Отделал он его под полный спектр, как Джо Луис. Раз так саданул, - я думал, ну, все. Ну, думаю, открывай счет, Жора.

- Хватит подробностей! - резко перебила Искра. - Все в сборе? Тогда пошли!

- Куда? - удивился Пашка.

- Как куда? К Вике.

Все замялись, переглядываясь. Лена осторожно спросила:

- Может, не стоит?

- Значит, для вас дружба - это пополам радость? А если пополам горе - наша хата с краю?

- Это Ленка сдуру, - нахмурился Артем. Шли молча, точно на похороны. Только раз Пашка сказал Артему:

- Ну и рожа у тебя.

- Завтра хуже будет, - туманно ответил Артем. Подошли к дому и остановились, старательно - слишком старательно - вытирая ноги. Искра позвонила - никто не отозвался.

- Может, дома нет? - шепотом предположила Лена. Искра толкнула дверь: она была не заперта. Оглянулась на ребят, первой вошла в притихшую квартиру. Набились в передней в темноте; Искра нашарила выключатель, зажгла свет. В дверях своей комнаты стояла Вика.

- Зачем вы пришли? - глухо спросила она. - Я не просила вас приходить.

- Ты, это, не просила, а мы пришли, - объяснил Артем. - Мы верно сделали. Ты сама, это... потом скажешь.

- Ну, проходите, - бесцветно сказала Вика, помолчав.

Она посторонилась, ребята вошли и остановились у порога; в комнате было неприбрано, шкаф раскрыт; белье и книги валялись на полу, точно сброшенные в нетерпении и досаде.

- Ты уезжаешь?

- Обыск, - кратко пояснила Вика. - Садитесь, раз пришли. Но они не садились. Стояли у двери, и каждый почему-то смутно ощущал вину.

- Во всех комнатах так? - тихо спросила Искра.

- Они что-то искали. Помолчали.

- А где Поля? - опять спросила Искра.

- Уехала в деревню. Насовсем. С первым поездом.

- Так. - Искра яростно тряхнула головой, только косы подпрыгнули. - За дело, ребята. Все убрать и расставить. Девочки - белье, мальчики - книги. Дружно, быстро ч аккуратно!

- Не надо, - вздохнула Вика. - Ничего не надо.

- Нет, надо! Все должно быть, как было. И - как будет! И все очень обрадовались, потому что это было реальное занятие и реальная помощь. Мальчики ушли убирать столовую, а девочки - комнату Вики и спальню отца. И вскоре все оживились и даже заулыбались, и стало слышно, как в столовой азартно спорят Жорка и Пашка и как Артем урезонивает их. И даже Вика присела рядом с Искрой и стала укладывать белье.

- Ты написала тете?

- Написала, но тетя не поможет. Будет только плакать и пить капли.

- Как же ты одна?

- Ничего, - Вика помолчала. - Андрей Иванович приходил, Зинин папа. Хотел, чтобы я к ним перешла жить. Пока.

- Это же замечательно, это же...

- Замечательно? - Вика грустно улыбнулась. - Уйти отсюда - значит поверить, что папа и в самом деле преступник, А он ни в чем не виновен, он вернется, обязательно вернется, и я должна его ждать.

- Извини, - сказала Искра. - Ты абсолютно права. Вика промолчала. Потом спросила, не глядя:

- Почему вы пришли? Ну, почему?

- Мы пришли потому, что мы знаем Леонида Сергеевича и... и тоже уверены, что это ошибка. Это кошмарная ошибка, Вика, вот посмотришь.

Вика поймала руку Искры в груде белья, крепко сжала ее и долго не отпускала. Потом улыбнулась: губы ее дрожали, по щеке ползла слезинка.

- Конечно, ошибка, я знаю. Он сам сказал мне на прощанье. И знаешь что? Я поставлю чай, а? Есть еще немного папиных любимых пирожных.

- А ты обедала?

- Я чаю попью.

- Нет, это не годится, Зина, марш на кухню! Посмотри, что есть. Вика сегодня не ела ни крошечки.

- Я вкусненько приготовлю! - радостно закричала Зиночка.

Потом пили чай, а Вика ела особую яичницу из самой большой сковороды. За дубовыми дверцами по-прежнему искрился хрусталь, все было на своих местах, и ребята устало любовались работой. А когда Вика спросила, почему у Артема такое красное лицо, и он сказал, что упал с лестницы, все принялись ужасно хохотать, и Вика рассмеялась тоже.

- Ну, и замечательно, ну, и замечательно! - кричала Зина. - Все будет хорошо, вот посмотрите. Я предчувствую, что все будет хорошо!

Но предчувствовала она, что все будет плохо, а сейчас изо всех сил врала. И Искра знала это, и Лена, и сама Вика, и только ребята со свойственной всем мужчинам боязнью мрачных предопределении верили, что их маленькие и мудрые подружки-женщины говорят сейчас правду.

- Ты завтра пойдешь в школу, - сказала Искра, когда прощались.

- Хорошо, - послушно кивнула Вика.

- Хочешь, я зайду за тобой? - предложила Лена. - Мне по пути.

- Спасибо.

- Дверь никому не открывай. - Искре захотелось поцеловать Вику, но она отмела эту слабость и крепко, по-мужски пожала руку.

Возвращались непривычно тихими и задумчивыми: даже Зиночка помалкивала. А прощаясь, Артем сказал:

- Страшно все-таки.

- Что? - не поняла Искра.

- Ну, это... Обыск этот. Книжки по полу, а на книжках- следы от сапог. А хрусталь не били. Аккуратно складывали, ни одной рюмки битой.

- Он, наверно, дорогой, - неуверенно вздохнула Зина.

- Дороже книжек? - усмехнулся Артем. - Если стекляшки эти дороже книжек становятся, тогда... - он замолчал, погонял припухшие желваки на скулах. - Ну, это... Пойдем, Жорка. Привет.

- Привет, - тихо сказала Зина. Остальные промолчали.

Возле дома Искру ждал Сашка Стамескин. Он был в легкой куртке, продрог и сердился.

- Где ты была?

- У Вики Люберецкой.

- Ну, знаешь... - Сашка покачал головой. - Знал, что ты ненормальная, но чтоб до самой маковки...

- Что ты бормочешь?

- А то, что Люберецкий этот - враг народа. Он за миллион чертежи нашего самолета фашистам продал. За миллион!

- Сашка, ты врешь, да? Ну, скажи, ну...

- Я точно знаю, поняла? А он меня на работу устраивал, на секретный завод. Личным звонком. Личным! И жду я, чтоб специально предупредить.

- О чем? - строго спросила Искра, подняв посерьезневшие, почти скорбные глаза. - О чем ты хотел предупредить меня?

- Вот об этом. - Сашка растерялся - он никогда не видел у Искры таких взрослых глаз.

- Об этом? Спасибо. А Вика что продала? Какой самолет?

- Вика? При чем тут Вика?

- Вот именно, ни при чем. А Вика моя подруга. Ты хочешь, чтобы я предала ее? Даже если то, что ты сказал, правда, даже если это - ужасная правда. Вика ни в чем не виновата. Понимаешь, ни в чем! А ты...

- А что я?

- Ничего. Может быть, мне показалось. Иди домой, Саша.

- Искра...

- Я сказала, иди домой. Я хочу побыть одна. До свидания. Разумом Искра понимала, что все правильно, но только разумом. А на душе было смутно, тягостно и беспокойно, и, когда разум отключался, откуда-то с самого дна всплывал беспомощный вопрос: как же так? Она вспоминала уютный дом, чай, который разливал хозяин, его самого, его разговоры, непривычные суждения, седину на висках и ордена. Ордена, которых в ту пору было так мало, что награжденных знали в лицо. И, все понимая дисциплинированным умом, Искра ничего не понимала.

Утром Вика пришла в школу с Леной, и класс встретил ее, как всегда. Может быть, с чуть большим вниманием, чуть большим оживлением, но это казалось естественным, и она была благодарна классу. А должна была быть благодарной Искре, потому что Искра прибежала первой, успела собрать класс до ее прихода и сказать:

- Как обычно. Всем все ясно? Вовик, ты уразумел? Сейчас придет Вика, чтобы было все как всегда. Как всегда!

Но "как всегда" получилось три дня. А на четвертый, к концу уроков, Вику вызвали к директору. Отсутствовала она полчаса, вошла спокойная, но очень бледная.

- Семен Исакович, Николай Григорьевич срочно просит Искру Полякову и Артема Шефера.

- Пожалуйста, пожалуйста! - торопливо согласился математик.

Вика села на место, а Артем и Искра молча вышли из класса. В коридоре их встретил Серега из 10 "А", ему они очень удивились, так как шли уроки и вообще этот этаж был их, а не десятиклассников.

- Вас жду, - пояснил он. - Валендра задала сочинение, а сама у директора. Теперь вас начнут тягать, так хочу объяснить.

- Мы знаем, - сказала Искра.

- Что вы знаете? Ничего вы не знаете. В тот день после стычки нас Валендра встретила, когда я Юрку домой вел. А у него рожа - картина ужасов, твой приятель постарался. Ну, она вцепилась, кто да за что? Я и сказал: обычная драка. Подчеркиваю, я сказал. Юрке было не до разговоров, ты ему челюсть своротил.

- Ну, спасибо, - усмехнулся Артем. - У вас все трепачи в десятом или хоть через одного?

- А что я мог? Она как пиявка, сам знаешь. Гнала Юрку в поликлинику, чтобы он справку об избиении взял, но Юрка не пошел. Так что вали на обычную драку. Мол, из принципа.

- Сами разберемся, - перебила Искра. - Катись к своему Юрику.

В кабинете сидела Валентина Андроновна. Сидела сбоку стола, но устроилась удобно и уходить не собиралась.

- Вызывали? - спросила Искра.

- Обожди в коридоре, Полякова, - сказала Валентина Андроновна.

Искра молча смотрела на директора. Николай Григорьевич кивнул, она тотчас же вышла, а Валентина Андроновна улыбнулась. Улыбка была злой, и Артем это отметил.

- За что ты избил Юрия Дегтярева из десятого "А"?

- За дело, - буркнул Артем.

- Какое дело?

- Наше дело.

Спрашивала только она: директор молчал, глядя в стол. Поэтому Артем злился и грубил.

- Ну так я тебе скажу, почему ты его избил. Ты избил его потому, что отец Юры служит в органах.

Новость была неожиданной: в школе никто особо не интересовался, где работают чужие отцы. И Артем с искренним недоумением воззрился на учительницу.

- Да, да, нечего на меня таращиться! И дело это не ваше, Шефер, а политическое. По-ли-ти-чес-ко-е, ясно?

Николай Григорьевич неодобрительно покачал головой.

- Ну, это уж слишком, Валентина Андроновна.

- Я разбиралась в этом вопросе досконально, Николай Григорьевич. Досконально!

- Убейте меня, - вдруг громко сказал Артем. - Ну, это... Убейте!

И без разрешения вышел из кабинета.

- Шефер! - Валентина Андроновна вскочила. - Шефер, вернись!

- Не надо, - тихо попросил директор. - Валентина Андроновна, вы неправильно вели себя. Нельзя швыряться такими обвинениями.

- Я знаю, что делаю! - отрезала учительница. - Вам, кажется, разъяснили, до чего может довести ваш гнилой либерализм, так не заставляйте меня еще раз сигнализировать! А этот Шефер - главный заводила, думаете, я забыла ту вечеринку с днем рождения? Я ничего не забываю. И если Шефер не желает учиться в нашей советской школе, то пойдет работать. И я это ему устрою!

Директор скривился, как от зубной боли, но промолчал.

- Полякова! - крикнула учительница. Никто не входил и не отзывался. Валентина Андроновна еще раз позвала, потом вышла - Искры возле кабинета не было.

- Полякова! Ты где, Полякова!

Искра появилась с лестничной площадки. Молча пошла на нее, в упор глядя странными глазами.

- Что вы сказали Артему, Валентина Андроновна? Что вы сказали ему?

- Это тебя не касается. Марш в кабинет.

- Он же чернее земли, - с упреком проговорила Искра. - Я спросила, а он выругался. Он так страшно выругался...

- Он еще и ругается! - с торжеством объявила учительница, входя в кабинет. - Вот плоды вашей надклассовой демократии!

Она имела в виду директорские беседы, спевки в спортзале, зеркала в девичьих уборных и вообще весь этот слюнтяйский либерализм, который следовало выжигать каленым железом. Директор так и понял ее и опять промолчал, понурив голову.

- Где вы были вчера?

- У Вики Люберецкой.

- Ты подговорила ребят пойти туда? Или Шефер?

- Предложила я, но ребята пошли сами.

- Зачем? Зачем ты это предложила?

- Чтобы не оставлять человека в беде.

- Она называет это бедой! - всплеснула руками Валентина Андроновна. - Вы слышите, Николай Григорьевич?

Потом Искра определила взгляд Николая Григорьевича, но потом, дома. Тогда она только почувствовала, но не нашла определения. А взгляд был устало-покорным, и сам директор походил на смятую бумагу.

- Значит, организовала субботник? Как благородно! А может быть, ты считаешь, что Люберецкий не преступник, а невинная жертва? Почему ты молчишь?

- Я все знаю, - тихо сказала Искра.

А сама думала, что совсем недавно Валентина Андроновна называла Люберецкого гордостью их города. Думала, уже не задавая себе вопроса: как же так? Думала, просто отмечая жизненные несообразности. Просто набирая факты.

- Мы не будем делать выводов, учитывая твое безупречное поведение в прошлом. Но учти, Полякова. Завтра же проведешь экстренное комсомольское собрание.

- А повестка? - уже холодея, спросила Искра. Она все время ловила взгляд Николая Григорьевича. Но он прятал глаза.

- Необходимо решить комсомольскую судьбу Люберецкой. И вообще я считаю, что дочери врага народа не место в Ленинском комсомоле.

- Но за что? - еле слышно выговорила Искра. Ей вдруг стало плохо, как никогда еще не было, но она удержалась на ногах. - За что же? Вика же не виновата, что ее отец...

- Да, конечно, - зашевелился директор. - Конечно.

- Я не буду проводить этого собрания, - мертвея от ужаса, произнесла Искра.

Тупая, тянущая боль возникла где-то в самом низу живота. От этой боли леденели руки, хотелось скорчиться, прижать коленки к груди и не шевелиться. Лоб покрылся холодным потом. Искра закусила губу, чтобы не выбежать или не упасть.

- Что ты сказала?

- Я не буду проводить собрания...

- Что-о?..

Кажется, Валентина Андроновна начала подниматься, расти. Кажется, потому что у Искры все поплыло перед глазами, она уже ничего не видела - была только эта боль. Боль, рвущая тело изнутри.

- Да ей же плохо! - крикнул Николай Григорьевич, вскакивая.

Он успел подхватить Искру, а то бы она грохнулась. Она цеплялась за него, улыбаясь из последних сил.

- Ничего. Извините. Ничего.

- Сестру! - рявкнул директор. - Что вы сидите как клуша?

Очнулась Искра в медпункте на жесткой кушетке. Повела глазами, испуганно глянула вниз: платье взбито, воротник расстегнут.

- Да одна я тут, одна, не бойся, - добродушно сказала толстая пожилая сестра. - Ну, очнулась, красавица? И хорошо. Выпей-ка.

- Что со мной было? - Искра послушно выпила капли.

- Ничего страшного, у девочек это бывает. Ну, чего краснеешь? Дело естественное, растешь, а тут еще, видать, понервничала. Ты берегись, большая уже, понимать должна.

- Да, да, спасибо. А как я... Я сама к вам пришла?

- Директор принес, Николай Григорьевич. Прямо как доченьку, только что не целовал.

- Ужасно, - прошептала Искра.

- Ну, ты в порядке? Тогда Николая Григорьевича кликну, он в коридорчике дожидается.

Она выглянула за дверь, и тотчас же вошел директор. Искра хотела встать, но он сам сел рядом на скользкую клеенчатую кушетку.

- Как дела, хороший человек?

- А откуда вы знаете, что хороший? - спросила Искра, улыбаясь.

- Ох, и трудно же догадаться было! До дома дойдешь, или, может, машину где выпросить?

- Дойдет! - махнула рукой сестра.

- Дойду, - подтвердила Искра.

- Да и провожатых у тебя достаточно. А собрание будет через неделю, так что не волнуйся пока. Я сам в райком звонил.

- А Вика?

- А с Люберецкой пока ничего хорошего не обещаю. -Директор нахмурился и встал, привычно оправляя гимнастерку под ремнем. - Я поговорю, сделаю что смогу, но ничего не обещаю. Сама понимаешь.

- Понимаю, - вздохнула Искра. - Ничего я не понимаю. В коридоре ждали Зиночка, Вика, Лена, Пашка, Жорка и Валька Александров.

- А где Артем?

- Ушел, - сказал Жорка. - Вернулся, взял сумку и потопал прямо с урока.

- Хоть о Шефере-то не беспокойся, - поморщился директор. - Ну в другой школе будет учиться, не пропадет. Если бы просто драка, а...

- А драка, Николай Григорьевич, была справедливой, - сказал Валька Александров. - Я в тот день болел и могу беспристрастно обрисовать.

- Артем дрался из-за меня, - вдруг призналась Зина. - Потому что я ходила с Юркой в кино.

- Из-за тебя? - почему-то очень радостно удивился директор. - Точно из-за тебя?

- А что, из-за меня и подраться нельзя?

- Можно, - сказал Николай Григорьевич. - Можно и нужно. Только чтоб Артему твоему полегче было, напиши-ка ты мне, Коваленко, докладную.

- Что? - испугалась Зиночка.

- Ну, записку. Изложи, как было дело, вскрой причины. Полякова тебе поможет. И завтра, не позже.

- А зачем?

- Ну надо же, надо! - почти пропел директор. - Гора с плеч свалится, если будет такая записка, понятно?

Искру провожали до самого подъезда. Вначале она и слышать об этом не хотела, но на сей раз ее не послушались, и это было очень приятно. Возле дома постояли, погалдели, посмеялись и стали расходиться. Только Вика не торопилась.

- Идем, Вика! - крикнула Лена. - Нам по пути, и у нас есть Пашка.

- Я догоню. - И, когда все отошли, сказала: - Спасибо тебе, Искра. Папа не зря говорил, что ты самая лучшая.

Воспоминания о папе Вики были для Искры неприятны: ей уже казалось, что теперь-то она знает, кто он такой, этот папа. И чтобы скрыть то, что подумала, вздохнула:

- С комсомолом будет очень трудно, Вика.

- Я знаю. - Вика говорила спокойно, точно повзрослела за эти дни на добрых двадцать лет. - Мне все объяснила Валентина Андроновна. Мы долго говорили с ней наедине: Николая Григорьевича куда-то вызывали, и вернулся он какой-то... Какой-то не такой.

- С комсомолом будет трудно, - повторила Искра: для нее это было сейчас самым главным. - Но ты не отчаивайся, Николай Григорьевич обещал что-нибудь сделать.

- Да, да, - грустно улыбнулась Вика. - А потом ведь собрание только через неделю.

Они опять крепко пожали друг другу руки, опять хотели поцеловаться и опять не поцеловались. Разошлись.

    
        



    
        



    
        



    
        

Глава седьмая

    
        

    
        

Искра заставила Зину написать записку, сурово отредактировала ее, убрав ненужные, с ее точки зрения, эмоции, и отнесла директору.

- Добре, - сказал Николай Григорьевич. - Может, и выгорит.

Вызвал через два дня:

- Оставили архаровца. Передай, чтоб завтра же явился. Искра была в таком радостном настроении, что не выдержала и сбежала с последнего урока. Проехала трамваем, влетела в дом, постучала. Дверь открыла мама.

- А где Артем? - задыхаясь, выпалила Искра.

- Как так - где Артем? - в глазах матери мелькнул испуг. - Разве он не в школе?

- Нет, это я не в школе, - поспешно пояснила Искорка. - Я не была в школе и думала...

Тут она виновато замолчала и начала краснеть, потому что мама Артема неодобрительно качала головой.

- Ты не умеешь врать, девочка, - вздохнула она. - Конечно, это хорошо, но твоему мужу придется несладко. Ну-ка иди на кухню и рассказывай, что такое ужасное натворил мой сын.

И Искра честно все рассказала. Все - про драку, а не про Вику. Про драку и скандал с классной руководительницей, а о том, что Артем выругался, умолчала. И хотя умолчание тоже есть форма лжи, с этой формой Искра как-то уже освоилась.

- Ай, нехорошо драться, - сказала мама, улыбаясь не без удовольствия. - Он смелый мальчик, ты согласна? У такого отца, как мой муж, должны быть смелые сыновья. Мой муж был пулеметчиком у самого Буденного, и я таскалась за ними с Матвеем на руках. Так вот, я уже все знаю. Этот негодник - я говорю о Тимке, - этот махновец прячется у Розы и Петра. А потом приходит домой и делает себе уроки... Очень трудно воспитывать мальчиков, хотя, если судить по Розочке, девочек воспитывать еще трудней. Сейчас я тебе объясню, где живут эти странные люди, у которых нет даже поварешки.

Мама растолковала, как найти общежитие, и Искра убежала, успев, правда, съесть два пирожка. Она быстро разыскала нужную комнату в длиннющем коридоре, хотела постучать, но за дверью пел женский голос. Пел для себя, очень приятно, и Искра сначала послушала, а уж потом постучала. Роза была одна. Она гладила белье, пела и учила "Строительные материалы" одновременно.

- Сейчас придет, - сказала она, имея в виду Артема. - Я послала его в магазин. Ты - Искра? Ну, правильно, Артем так и сказал, что если кто его найдет, то только Искра.

- А вы Роза, да? Мне Артем рассказывал, что вы из дома ушли.

- И правильно сделала, - улыбнулась Роза. - Если любишь и головы не теряешь, значит, не любишь и любовь потеряешь. Вот что я открыла.

- Давайте я вам буду помогать.

- Лучше говори мне "ты". Спросишь, почему лучше? Потому что я глажу рубашки своему парню. - Она вдруг скомкала рубашку, прижала ее к лицу и вздохнула. - Знаешь, какая это радость?

- Вот вы... ты говоришь, что любить - значит терять голову, - серьезно начала Искра, решив разобраться в этом заблуждении и немножечко образумить Розу. - Но голова совсем не для того, чтобы ее терять, это как-то обидно. Женщина такой же человек, как и...

- Вот уж дудочки! - с веселым торжеством перебила Роза. - Если хочешь знать, самое большое счастье - чувствовать, что тебя любят. Не знать, а чувствовать, так при чем же здесь голова? Вот и выбрось из нее глупости и сделай себе прическу.

- Говорить так - значит отрицать, что женщина - это большая сила в деле строительства...

- У, еще какая сила! - опять перебила Роза: она очень любила перебивать по живости характера. - Силища! Только не для того, для чего ты думаешь. Женщина не потому силища, что камни может ворочать похлеще мужика, а потому она силища, что любого мужика может заставить ворочать эти камни. Ну и пусть они себе ворочают, а мы будем заставлять.

- Как это - заставлять? - Искра начала сердиться, поскольку серьезный разговор не получался. - Принуждать, что ли? Навязывать свою волю? Стоять с кнутом, как плантатор? Как?

- Как? Ручками, ножками, губками. - Роза вдруг оставила утюг и гордо прошлась по комнате, выпятив красивую грудь. - Вот я какая, видишь? Скажешь, не сильная? Ого! Мой парень как посмотрит на меня, так не то что камни - железо перегрызет! Вот это и есть наша сила. Хотите, чтобы мы увеличили производительность труда? Пожалуйста, увеличим. Только дайте нам наряды, дайте нам быть красивыми - и наши парни горы свернут! Да они за нашу красивую улыбку, за нашу нежность...

Вошел Артем, и Роза замолчала, лихо подмигнув Искре.

- Привет, - сказал он, не удивившись. - А сахару опять нет. Говорят, завтра в семнадцатом будут давать по два кило.

- Придется побегать, - без всякого огорчения заявила Роза, снова принимаясь гладить. - Мой парень - ужас какой сластена.

- Ну, чего там? - спросил Артем, раздевшись и расставив покупки.

- Все в порядке, завтра приходи в школу.

- "Разобралась в этом вопросе"! - с отвращением передразнил Артем кого-то очень знакомого. - Ну, болтуны. Вика ходит в школу?

- Ходит. Собрание через неделю. Может быть, удастся...

- Ничего не удастся, потому что всех сожрет Валендра. Уроков много задали?

Искра показала домашние задания, объяснила новое и ушла. В Артеме она была уверена: он все сделает, что решил, а решил он ни в коем случае не бросать дорогой его сердцу 9 "Б". Так думала Искра, а сам Артем во всем девятом видел одну Зиночку Коваленко.

Неделя была как неделя: списывали и подсказывали, отвечали и решали, сочиняли записки, обижались, назначали свидания, плакали тайком. Только Валентина Андроновна ни разу не вызывала Вику, хотя Вика аккуратно готовила уроки и у других учителей отвечала на "отлично". Но это были все-таки мелочи, хотя класс все видел, все подмечал, делал свои выводы, и если бы об этих выводах узнала классная руководительница, то, вероятно, сочла бы за благо своевременно перейти в другую школу.

- Стерва, - определил Ландыс.

- Так о старших не говорят! - взвилась Искра.

- Я не о старших. Я о Валендре.

Артем получил взбучку от директора, посопел, повздыхал и уселся на привычное место рядом с Жоркой. А в субботу после уроков Вика предложила:

- Давайте с осенью попрощаемся. Все удивились, но не предложению, а тому, что оно исходило от Вики. И обрадовались.

- В лес! - крикнула Зиночка.

- На речку! - требовал Ландыс.

- В Сосновку! - сказала Вика. - Там и лес и речка.

- В Сосновку! - подхватил Жорка, мгновенно перестроившись.

- А там есть магазин или столовая? - спросила Искра.

- Я все купила. Хлеб возьмем утром, а поезд в девять сорок.

Сосновка была близко: они даже не успели допеть любимых песен. Спрыгнули на низкую платформу и притихли, пораженные прозрачной тишиной.

- Куда пойдем? - спросил Валька Александров: по жребию ему досталась корзина с харчами, и он был заинтересован в маршруте.

- За дачным поселком лес, а за ним речка, - объяснила Вика.

- Ты бывала здесь? - спросила Лена.

Вика молча двинулась вперед, за нею - Ландыс. Она оглянулась, кивнула, тогда он догнал ее и пошел рядом. Свернули в переулок, вышли на тихую заросшую улицу. Заколоченные дачи тянулись по сторонам.

- Быстро дачники свернулись, - сказал Жорка: его мучило молчание.

- Да, - односложно подтвердила Вика.

- Я бы здесь до зимы жил. Здесь хорошо.

- Хорошо.

- В речке купаются?

- Сейчас холодно.

- Нет, я вообще.

- Там купальня была. - Вика остановилась, подождала, пока подойдут остальные, и сказала, обращаясь преимущественно к Искре: - Вот наша дача.

Они стояли возле маленького аккуратненького домика, недавно выкрашенного в веселую голубую краску.

- Красивая, - протянула Зина.

- Папа сам красил. Он любил веселые цвета.

- А сейчас... - начала Искра и замолчала.

- Сейчас все опечатано, - спокойно договорила Вика. - Я хотела кое-что взять из своих вещей, но мне не позволили.

- Пошли, - буркнул Артем. - Чего глядеть-то? Шли по заросшему лесу, шуршали листвой и молчали то ли от осеннего безмолвия, то ли еще неся в себе дачу, в которой оставалось навсегда прошлое их подруги. И рядом с этим опечатанным прошлым не хотелось разговаривать.

Вика вывела к речке - пустой и грустной, с затонувшими кувшинками. Ребята развели костер, и, когда затрещал он, разбрасывая искры, все облегченно заговорили и заулыбались, точно огонь высветил этот задумчивый осенний день из сумрака недавнего прошлого. Девочки принялись возиться с едой, а Вика, присев у корзины, надолго задумалась. Потом вдруг поднялась, оглянулась на Ландыса:

- Ты очень занят?

- Я? Нет, что ты! У нас Артем главный по кострам.

- Хочешь, я покажу тебе одно место?

Пошла вдоль берега, а Жорка шел сзади, не решаясь заговорить. Остановились над крутым песчаным обрывом; куст шиповника навис над ним, уронив унизанные красными ягодами плети.

- Я любила читать здесь.

Села. опустив ноги в обрыв. Жорка постоял, отошел к шиповнику, стал обрывать ягоды.

- Не надо. Пусть висят, красиво. Их потом птицы склюют.

- Склюют, - согласился Ландыс. Посмотрел на сорванные ягоды, хотел выбросить, но, подумав, спрятал в карман.

- Сядь. Рядом сядь, что ты за спиной бродишь? Жорка поспешно сел, и они опять надолго замолчали. Он изредка поглядывал на нее, хотел пересесть поближе, но так и не решился.

- Ландыш, - вдруг тихо сказал Вика. - Ты любишь меня, Ландыш?

Так и спросила: "Любишь?" Не "Я нравлюсь тебе?", как было принято спрашивать, а - "Ты любишь меня?". Как взрослая.

Жорка глубоко вздохнул, шевельнул губами и кивнул, глядя строго перед собой: теперь он боялся смотреть в ее сторону.

- Ты долго будешь любить меня? Ландыс хотел сказать, что всю жизнь, но опять не смог и опять кивнул. А потом добавил:

- Очень.

Голос у пего был хриплый, да и губы что-то плохо слушались.

- Спасибо тебе. Поцелуй меня, Ландыш. Он торопливо перебрался поближе, склонился, прижался губами к ее щеке и замер.

- И обними. Пожалуйста, обними меня покрепче. Но Жорка не умел ни целоваться, ни обниматься: юность - всегда борьба желаний со страхом, и страх был пока непреодолим ни для него, ни для Вики. Он сграбастал ее двумя руками - неуклюже, за плечи, - прижал, осторожно целуя что подвертывалось: то щеку, то случайную прядку, то маленькое ухо. Вика приникла к нему, по-прежнему глядя вдаль, за речку, и так они сидели, пока издали не закричал Валька:

- Вика, Жорка, где вы там? Кушать подано! Ели докторский хлеб с молоком, пекли картошку, что принес предусмотрительный Артем, пили ситро: на каждого досталось по бутылке. Потом пели песни, беспричинно смеялись. Пашка ходил на руках, а Артем и Валька прыгали через костер. И Вика пела и смеялась, а Жорка все время ловил ее взгляд. Она улыбалась ему, но больше к обрыву не позвала.

Вернулись в темноте и поэтому прощались торопливо, уже на вокзале.

- Завтра понедельник, - со значением сказала Искра.

- Я знаю, - кивнула Вика.

Они держали друг друга за руки и, как всегда, не решались поцеловаться.

- Может быть, я не приду на уроки, - помолчав, произнесла Вика. - Но ты не волнуйся, все будет как надо.

- Значит, на собрании ты будешь?

Искре очень не хотелось уточнять, хотелось избежать упоминания о завтрашнем собрании, но Вика, как ей показалось, что-то недоговаривала. Пришлось проявить характер и спросить в лоб.

- Да, да, конечно.

- Вика, ждем! - крикнула Лена. Они с Пашкой стояли поодаль.

Вика еще раз крепко сжала руку Искры и ушла, не оглянувшись. А Искре вдруг очень захотелось, чтобы Вика оглянулась, и она долго смотрела ей вслед.

У дома ее опять ждал Сашка Стамескин.

- Значит, не взяли меня, - с обидой констатировал он. - Лишний я в вашей компании.

- Да, лишний, - сухо подтвердила Искра. - Нас приглашала Вика.

- Ну и что? Лес не Вике принадлежит.

Что-то разладилось у них после того разговора у подъезда. Искре было не по себе от этого разлада, она много думала о нем, но, думая, не могла забыть Сашкиных слов, что устраивал его на завод сам Люберецкий. И в этих словах ей чудилась какая-то трусливая интонация.

- Тебе хотелось поехать с Викой?

- Мне хотелось поехать с тобой! - резко отрубил Сашка. От этой резкости Искра сразу потеплела: уж очень искренне звучали слова. Тронула за руку:

- Не сердись, пожалуйста, просто я не подумала вовремя. Сашка сопел уже по инерции. Он добрел на глазах. Искра чувствовала это.

- Завтра увидимся?

- Завтра, Саша, никак. Завтра комсомольское собрание.

- Ну не до вечера же!

- А что с Викой после него будет, представляешь?

- Опять Вика?

- Саша, ну нельзя же так, - вздохнула Искра. - Ты же добрый, а сейчас говоришь плохо.

- Ну, ладно, - недовольно сказал Сашка, помолчав. - Ну я вроде не прав. Но послезавтра-то увидимся?

Чем меньше времени оставалось до понедельника, тем все чаще Искра думала, что будет на собрании. Она пыталась найти наиболее приемлемую форму выступления Вики, перебирала варианты, лежа в постели, и, почти засыпая, нашла: "Я осуждаю его..."

Да, именно так и надо будет подсказать Вике: "Осуждаю". Нет, она не откажется от отца, она, как честный человек, лишь осудит его нечестные дела, и все будет хорошо. Все тогда будет просто замечательно! Искра так обрадовалась, отыскав эту спасительную формулировку, что на радостях тотчас же уснула.

Вика в школе не появилась. Валентина Андроновна нашла Искру, предложила срочно сходить к Люберецкой и выяснить...

- Не надо, Валентина Андроновна, - сказала Искра. - Вика придет на собрание, она дала слово. А то, что ее нет на уроках, это же понятно: ей надо подготовиться к выступлению.

- Опять капризы, - с неудовольствием покачала головой учительница. - Прямо беда с вами. Скажи Александрову, чтобы написал объявление о собрании.

- Зачем объявление? И так все знают.

- Из райкома придет представитель, поскольку это не простое персональное дело. Не простое, ты понимаешь?

- Я знаю, что оно не простое.

- Вот и скажи Александрову, чтобы написал. И повесил у входа.

Писать объявление Валька отказался наотрез. Впрочем, Искра не настаивала, потому что эта идея ей решительно не нравилась.

- Где объявление? - спросила учительница перед последним уроком.

- Объявления не будет.

- Как не будет? Это что за разговор, Полякова?

- Объявление никто писать не станет, - упрямо повторила Искра. - Мы считаем...

- Они считают! - язвительно перебила Валентина Андроновна. - Нет, слышите, они уже считают! Немедленно пришли Александрова. Слышишь?

- Валентина Андроновна, не надо никакого объявления, - как можно спокойнее сказала Искра. - Не надо, мы просим вас. Не надо.

Учительница молча смотрела на Искру. То ли на нее повлиял спокойный тон, то ли упрямство 9 "Б", то ли она сама кое-что сообразила, но крика не последовало. Предупредила только:

- Пеняй на себя, Полякова.

Кончился по