Не так давно я ныла, о том, что слишком тихо, что дома пусто, и радовалась тому, что наконец-то кто-то встречает с накрытым столом и горячим обедом. Такая семейная утопия - приходишь, а там супчик, мясо с гарниром, и пироженки на дессерт, тебе открывают дверь с улыбочкой, накрывают на стол, спрашивают чего бы ещё дать. Ей богу, так было несколько раз. Наверное, первых два. Сначала исчезло желание встречать, потом накрывать на стол, а сейчас уже и готовить. Зато народу в доме больше, чем людей - все кричат, спорят, звонят по телефону, играют в настольные игры, смотрят телевизор на полную громкость, громко пьют, смеются...

  И теперь, прихожу домой с каким-то дурным желанием не вылезать из под одеяла. Сплю каждый день по три часа днём. Не слушаю музыку вовсе, держу окно открытым, в надежде на то, что тишина леса хоть чуть-чуть заглушит эту домашнюю суету. Да, наверняка это будет именно то, по чему я буду скучать больше всего, но как же хочется большого дома, камина, пледа, глинтвейна и шопота. И дождя - пусть затяжного, пусть серого, пусть нескончаемого, но дождя - без минусовой температуры. Я вся продрогла и ищу объятий в стихах.

Бродский

     В деревянном доме, в ночи
     беззащитность сродни отрешенью,
     обе прячутся в пламя свечи,
     чтобы сделаться тотчас мишенью.
     Страх растет на глазах, и окно
     застилает, как туча в июле,
     сократив световое пятно
     до размеров отверстия пули.
     Тишина на участке, темно,
     и молчанье не знает по году,
     то ли ужас питает оно,
     то ли сердцу внушает свободу.

             осень 1963